NB

«Тьерри Грёнстин в статье «От седьмого к девятому искусству: опись особенностей» (Groensteen, p. 16-28) упоминает четыре предрассудка, препятствующих легитимизации комикса и его адаптации к экрану, называя их «четырьмя первородными грехами» «девятого искусства».

Первый касается гибридной природы комиксов как результата комбинации текста и визуального образа. Превосходство слова над образом, как и над другими выразительными средствами, глубоко укоренено в логоцентристской западной культуре, где образ воспринимается как ущемление нашей способности воображения. Но, пишет Тьерри Грёнстин, этот баланс сил не универсален; такое соперничество не характерно, например, для китайской и японской традиции, где власть слова равноценна власти образа, что выражается в искусстве каллиграфии, где слово и визуальный образ репрезентируются линиями.

Второй предрассудок — недостаточная изощренность, подчас примитивность сюжетики, из-за чего комикс считается синонимом легковесного чтива или паралитературы. Эта позиция, возражает Грёнстин, не учитывает того факта, что комикс — самостоятельное средство коммуникации, и как таковое, имеет свой богатый свод жанров — от автобиографий до изощренных работ авангардистов. Что же касается сравнений с литературой, то, по мнению Грёнстина, с ней комикс роднит только одно: «то и другое печатают на бумаге и продают в книжных магазинах; там и тут содержатся языковые фразы» (Groensteen, p. 39).

Третий предрассудок базируется на родовых связях комикса с карикатурой и сатирическими рисунками, традиционно считающимися «низшими» жанрами визуального искусства, поскольку со времен античности смеховая культура воспринималась как противоположность гармонии. Но этот предрассудок, пишет Грёнстин, опровергается наличием множества несмеховых жанров комиксов, даже трагических (достаточно вспомнить «Мышь. Историю выжившего» Арта Шпигельмана).

И, наконец, Грёнстин комментирует четвертый предрассудок: комикс возвращает нас в детское состояние. Автор статьи не видит ничего плохого в том, что именно в детском возрасте мы открываем для себя комиксы. Но это не означает, что комиксы легче читать, чем романы, потому лишь что в них много картинок. Картинки тоже надо учиться читать, как и слова, но если в школе нас худо-бедно приучают удовлетворительно понимать слова, то понимать картинки — нет. Так что легкость восприятия комиксов обманчива» (с. 44-45).

«Точных указаний на то, что [создатели Супермена] Сигел и Шустер в той или иной мере находились под влиянием идей Ницше, нет, и мы в этом вопросе можем только опираться на мнения исследователей, которые в данном вопросе противоречивы. По свидетельству психолога и психиатра Шэрон Пэкер, Сигел не просто понаслышке знал об учении Ницше, он всерьез им интересовался. А по мнению хорошо знающего тему Леса Дэниелса, «Сигел взял этот термин из научно-фантастической литературы, где он использовался довольно вольно» (Daniels, 1998, p. 18). Дэниелс далее отмечает, что в период появления Супермена, то есть на рубеже 1920-30-х годов «сотни миллионов» знали этот слово, понятия не имея о том, кто такой Ницше. Другие авторы утверждают, что Сигел и Шустер просто не могли не знать о том, что идеи Ницше были взяты на вооружение идеологами нацизма для оправдания теории национал-социализма...» (с. 71).

«...Можно сказать, что герои комиксов в свое время стали любимцами американцев, пережив вместе с ними Великую депрессию, Вторую мировую войну и холодную войну потому, что на них всегда можно было положиться. Теперь же сами они либо погрузились в собственные экзистенциальные проблемы, либо повторяют траекторию судеб деятелей итальянского Возрождения, которые, как писал А. Ф. Лосев, в результате стихийного человеческого самоутверждения прогрессировали от «юного» и «красивого» индивидуализма к жесткости и жестокости, что характерно для эпохи исторического слома» (с. 101).

«В 1956 году судья Чарльз Мерфи, администратор Производственного кодекса индустрии комиксов приказал внести изменения в комикс «Судный день» издательства Entertaining Comics, поскольку там фигурировал чернокожий главный герой-астронавт. Такой герой не мог быть чернокожим! Надо отдать должное сотрудникам издательства, которые вели упорную войну с цензурой. Разъяренный редактор издательства Уильям Гейнс пригрозил Мерфи судебным иском на том основании, что это требование задевало интересы его бизнеса, и Мерфи пошел на попятную. Важно отметить, что защищая свой продукт, Гейнс ничего не сказал о равноправии, он выбрал стратегически безотказную апелляцию к интересам бизнеса» (с. 174).

«Вопреки сложившему мнению, основанному на долголетних наблюдениях, американский исследователь Пол Рэмекер настаивает, что вывел закономерность: в череде современных блокбастеров, основанных на комиксах, сиквелы всегда лучше, чем изначальный фильм. «Человек-паук 2» лучше, чем просто «Человек-паук», «Люди Икс 2» лучше, чем просто «Люди Икс», а «Темный рыцарь» лучше, чем «Бэтмен: Начало», так же как «Бэтмен возвращается» был лучше, чем «Бэтмен». Причина этой мелиорации в том, что первый фильм, по существу, относительно безличен, его задача — с достаточной осторожностью положить начало франшизе, оправдать вложения и дать затравку на продолжение. Соответственно, в продолжениях режиссеры получают больше творческой свободы, которая теперь практически не ограничена и выходит в пространство инновационного авторства» (с. 215-216).

"А я вот вообще не очень понимаю тягу людей посмотреть на произведения искусства именно в подлиннике. Потому как это по-настоящему может быть интересно только тем, кто профессионально занимается техникой живописи. Тогда да, человек с увеличительным стеклом (если ему позволят) изучит фактуру холста, определит тип грунта, цвет подмалёвка. Посмотрит, как сделана пропись, посчитает слои лессировок. Знать все эти премудрости рядовому зрителю не обязательно, и даже вредно - отвлекает от наслаждения именно произведением, духовной его составляющей.

А насладиться авторским посылом можно и по репродукции, тем более, что они сейчас прекрасные. Джоконда в Лувре висит под стеклом, бликует, вокруг неё толпа, ничего не видно. И все всё равно бегут на неё посмотреть.

...
Я например, натыкался на ссылки (не помню где уже) - там в интернете выложены картины в огромном разрешении. У меня хороший большой монитор профессиональный - вот уж я рассмотрел-то всё!

У меня было большое разочарование в своё время. В Ватикане дробной рысью бежал в Сикстинскую капеллу, и оказалось, что оно где-то там, высоко, в дымке - ничего не видно толком. А по репродукциям я каждую трещинку знаю.

...
Меня вполне удовлетворяют хорошие репродукции картин. И это при том, что я изучал историю искусств, технику старой живописи, сам занимался многослойной масляной живописью - то есть реально в состоянии понять отличие техники Рубенса от техники Леонардо".

"В коммунистическом обществе в его поздней фазе теоретикам и фелицитологам – ученым, изучающим счастье, – много забот причиняла проблема уникальности некоторых предметов, бывших произведениями природы или делом рук человека. Казалось, к этому случаю, и только к нему одному, неприменим основной принцип коммунизма, гласящий «каждому по его потребностям». На Земле было много предметов, существовавших в одном или немногих экземплярах: полотна крупнейших художников, скульптуры, драгоценности. Каждым таким уникумом мог обладать либо один человек, либо его следовало превратить в доступную для всех общественную собственность.

Конечно, можно было снять много точных копий, для того чтобы удовлетворить всех желающих, но то были бы только копии. Унаследованное от предыдущих общественных формаций стремление и обладанию породило немало странностей. Одной из них была так называемая мания коллекционирования. Лица, страдавшие ею, собирали самые различные предметы, начиная с произведений искусства и кончая монетами и растениями. Так выглядел один из тупиков жажды обладания.

Другой подобный тупик также причинял немало трудностей. Неустанно растущая продукция благ позволяла каждому получить все, что бы он не пожелал, независимо от того, нужно ли ему это в действительности или оно призвано лишь удовлетворить его жажду обладания. Чувство радости, вытекающей из самого факта обладания каким-нибудь предметом, бессмысленное и даже смешное для нас, в те годы порождало много проблем, разрешить которые было нелегко. Говорилось, например, что в будущем у каждого будет так много разных вещей, что за автоматами, которые будут заботиться о его собственности, должны будут наблюдать другие автоматы, за этими – еще одни и так далее. Такова была карикатурная картина развития тех устаревших представлений, которые были унаследованы нами от предков.

Применение трионовой техники раз навсегда ликвидировало подобные псевдопроблемы. Любой существующий предмет сегодня можно, как говорят, «иметь по триону». Если, например, кому-нибудь захочется получить картину древнего художника Леонардо да Винчи, изображающую Мону Лизу, то он может повесить в своей квартире в рамке телевизионного экрана эту картину, переданную трионом, и любоваться ее красотой, а потом убрать ее, нажав выключатель. Проблема «оригинала» была разрешена с того момента, когда оригиналами стали кристаллики кварца".