![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Некрасов как поэт и редактор
Jun. 11th, 2019 04:55 pmН. Некрасов. Стихотворения. Поэмы. -- М., 1971. -- (Библиотека всемирной литературы).
Стихи и поэмы. Отличный поэт, которому удавались и любовная лирика, и гражданская. Да, надежды на народ теперь смешны, но просвещение остаётся актуальной задачей. «Сейте разумное, доброе, вечное» — призыв на все времена, пусть и затрёпанный в совке. Но в совке и Пушкина затрепали, это же не повод отказываться от Пушкина.
«Кому на Руси жить хорошо». Ещё в школе меня смущало, что автор задал сюжет и композицию, а сам им не следовал. Обещал встречу героев с представителями всех слоёв общества и изображение жизни всех этих слоёв. Но при всей своей незаконченности и обрывочности это всё равно великая поэма, в ряду с великими романами девятнадцатого века.
Физиология Петербурга. -- М., 1991. -- (Литературные памятники).
У меня есть такое ощущение, что русские писатели 19-го века знали жизнь лучше русских писателей 20-го века. Писатель в 19-м веке знал жизнь всех слоёв общества и мог, если надо, описать аристократа, купца, крестьянина, священника, мещанина, студента, актёра. Описать с малейшими подробностями его одежду, его манеры и привычки, его дом и семью. Получалось очень убедительно. Писатель 20-го века мог убедительно описать только свой интеллигентский круг. Например, в «Докторе Живаго» Пастернак убедительно пишет про столичную интеллигенцию, а когда переходит к «простому» народу, к дворнику, к крестьянину, то получается карикатура, лубок.
Вот и в «Физиологии Петербурга» мы видим разные слои Петербурга (а также Москвы): дворники, шарманщики, чиновники, театралы, писатели, журналисты и др. Кто-то из авторов просто пишет о том, что хорошо знает по своей жизни, кто-то — о том, что изучил как этнограф или, точнее, как культурантрополог. Но всё одинаково убедительно.
Стихи и поэмы. Отличный поэт, которому удавались и любовная лирика, и гражданская. Да, надежды на народ теперь смешны, но просвещение остаётся актуальной задачей. «Сейте разумное, доброе, вечное» — призыв на все времена, пусть и затрёпанный в совке. Но в совке и Пушкина затрепали, это же не повод отказываться от Пушкина.
«Кому на Руси жить хорошо». Ещё в школе меня смущало, что автор задал сюжет и композицию, а сам им не следовал. Обещал встречу героев с представителями всех слоёв общества и изображение жизни всех этих слоёв. Но при всей своей незаконченности и обрывочности это всё равно великая поэма, в ряду с великими романами девятнадцатого века.
Из поэмы «Кому на Руси жить хорошо»
«Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У бога самого!
Отцы-пустынножители,
И жены непорочные,
И книжники-начетчики
Их ищут — не найдут!
Пропали! думать надобно,
Сглонула рыба их...
В веригах, изможденные,
Голодные, холодные,
Прошли господни ратники
Пустыни, города —
И у волхвов выспрашивать,
И по звездам высчитывать
Пытались — нет ключей!
Весь божий мир изведали,
В горах, в подземных пропастях
Искали... Наконец
Нашли ключи сподвижники!
Ключи неоценимые,
А всё — не те ключи!
Пришлись они, — великое
Избранным людям божиим
То было торжество, —
Пришлись к рабам-невольникам:
Темницы растворилися,
По миру вздох прошел,
Такой ли громкий, радостный!..
А к нашей женской волюшке
Все нет и нет ключей!
Великие сподвижники
И по сей день стараются —
На дно морей спускаются,
Под небо подымаются —
Все нет и нет ключей!
Да вряд они и сыщутся...
Какою рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких морях та рыбина
Гуляет — бог забыл!..»
«Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У бога самого!
Отцы-пустынножители,
И жены непорочные,
И книжники-начетчики
Их ищут — не найдут!
Пропали! думать надобно,
Сглонула рыба их...
В веригах, изможденные,
Голодные, холодные,
Прошли господни ратники
Пустыни, города —
И у волхвов выспрашивать,
И по звездам высчитывать
Пытались — нет ключей!
Весь божий мир изведали,
В горах, в подземных пропастях
Искали... Наконец
Нашли ключи сподвижники!
Ключи неоценимые,
А всё — не те ключи!
Пришлись они, — великое
Избранным людям божиим
То было торжество, —
Пришлись к рабам-невольникам:
Темницы растворилися,
По миру вздох прошел,
Такой ли громкий, радостный!..
А к нашей женской волюшке
Все нет и нет ключей!
Великие сподвижники
И по сей день стараются —
На дно морей спускаются,
Под небо подымаются —
Все нет и нет ключей!
Да вряд они и сыщутся...
Какою рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких морях та рыбина
Гуляет — бог забыл!..»
Физиология Петербурга. -- М., 1991. -- (Литературные памятники).
У меня есть такое ощущение, что русские писатели 19-го века знали жизнь лучше русских писателей 20-го века. Писатель в 19-м веке знал жизнь всех слоёв общества и мог, если надо, описать аристократа, купца, крестьянина, священника, мещанина, студента, актёра. Описать с малейшими подробностями его одежду, его манеры и привычки, его дом и семью. Получалось очень убедительно. Писатель 20-го века мог убедительно описать только свой интеллигентский круг. Например, в «Докторе Живаго» Пастернак убедительно пишет про столичную интеллигенцию, а когда переходит к «простому» народу, к дворнику, к крестьянину, то получается карикатура, лубок.
Вот и в «Физиологии Петербурга» мы видим разные слои Петербурга (а также Москвы): дворники, шарманщики, чиновники, театралы, писатели, журналисты и др. Кто-то из авторов просто пишет о том, что хорошо знает по своей жизни, кто-то — о том, что изучил как этнограф или, точнее, как культурантрополог. Но всё одинаково убедительно.
«...у нас совсем нет беллетрических произведений, которые бы в форме путешествий, поездок, очерков, рассказов, описаний знакомили с различными частями беспредельной и разнообразной России, которая заключает в себе столько климатов, столько народов и племен, столько вер и обычаев и которой коренное русское народонаселение представляется такою огромною массою, с таким множеством самых противоположных и разнообразных пластов и слоев, пестреющих бесчисленными оттенками. (...) А сколько материалов представляет собою для сочинений такого рода огромная Россия! Великороссия, Малороссия, Белоруссия, Новороссия, Финляндия, остзейские губернии, Крым, Кавказ, Сибирь, — все это целые миры, оригинальные и по климату, и по природе, и по языкам и наречиям, и по нравам и обычаям, и, особенно, по смеси чисто русского элемента со множеством других элементов, из которых иные родственны, а иные совершенно чужды ему! Мало этого: сколькими оттенками пестреет сама Великороссия не только в климатическом, но и в общественном отношении! Северная полоса России резко отличается от средней, а средняя — от южной. Переезд из Архангельска в Астрахань, с Кавказа в Уральскую область, из Финляндии в Крым, — все равно, что переезды из одного мира в другой. Москва и Петербург, Казань и Харьков, Архангельск и Одесса: какие резкие контрасты! Какая пища для ума наблюдательного, для пера юмористического!» (В. Белинский, вступление, с. 7)