NB

«Мартин Иден», по роману Дж. Лондона. Простой реалистический роман превращён в набор лирических сцен в нелинейной последовательности. Чередуются три сюжетные линии: финал с самоубийством (текст от автора читает Эфрос), основное действие с любовью и желанием стать писателем, драки с Масляной Рожей. Пропущены все эпизоды, которые показывают тяжёлый писательский и неписательский труд, отношения с друзьями и родственниками, философские споры, обличение буржуазии. Странно, что небольшой эпизод с драками не только не пропущен, но превращён в отдельную сюжетную линию. Весь спектакль повторяется вопрос: кто ты такой, Мартин Иден?

«Каменный гость», по пьесе А. Пушкина. Точная инсценировка в классической манере Эфроса с приглушёнными эмоциями и пропущенным экшном.

«Незнакомка», по пьесе А. Блока. Точная инсценировка бессюжетной символистской пьесы. Слишком точная — даже с авторскими ремарками (читает Эфрос).

Хорошие радиоспектакли. Казалось бы, Высоцкий со своим темпераментом не подходил Эфросу так, как Волков или Броневой. Но нет, Высоцкий именно тогда был наиболее убедителен, когда обуздывал свой темперамент.

Из дневника.

*

20 июля 2010.

Авторская, она же бардовская, песня.

В бардовской песне мне больше нравится то, что я для себя называю «киплинговским» направлением. Песни о сильных людях, экстремальных ситуациях, тяжёлой работе, о рабочих, водителях, геологах, моряках, о горах, севере, океане. Что-то вроде живописного «сурового стиля», который возник тогда же в 60-х. Это, прежде всего, три автора — Высоцкий, Визбор, Городницкий. При всём сходстве я вижу сильные различия, которые идут от профессии каждого из них.

Высоцкий — актёр. Он называл свои песни «песнями-монологами», читай: актёрскими, драматургическими монологами. Он актёр, вживающийся в роль. Визбор — журналист. Он поёт о своих личных переживаниях, о том, что видел, но о том, что видел немножко снаружи, с отстранением. Даже если журналист сам плывёт на подводной лодке или едет в кабине грузовика, он всё равно остаётся журналистом. Его песни — это действительно «песни-репортажи». Городницкий отличается от обоих тем, что суровая жизнь — это его настоящая жизнь. Он не турист, не журналист, не просто любопытствующий, он сам геолог и океанолог. Его позиция — это действительно позиция изнутри, по-настоящему изнутри. Его песни можно было бы назвать «песни — рассказы о своей жизни».

Отсюда же, мне кажется, различия в интонациях. Высоцкий по-актёрски серьёзен, он поёт песню про шоферюгу и бывшего зека так, словно читает монолог Гамлета. Визбор немного ироничен, он всегда поёт как будто с доброй улыбкой на лице. Городницкий просто рассказывает, не слишком серьёзно, но и без особой иронии.

[См. также запись от 18 ноября 2017.]

*

18 ноября 2017.

Авторская, она же бардовская, песня.

Прослушал три альбома и просмотрел три концерта «Песни нашего века». Очень нравится. Помню, как случайно увидел по ТВ первый концерт. Сначала не понял, что это за песни, какого такого нашего века. Оказалось, что это классика бардовской песни, которую я не очень слушал — я ничего не слушал, — но уважал. Потом скачал два первых альбома и много раз их слушал.

Как я отношусь к бардовской песне.

Вообще мне нравится «оттепель». Для меня это самый привлекательный период «советского» времени. Мне интересно искусство того времени — литература, кино, живопись. Бардовская песня в этом ряду.

Бардовскую песню считаю важной не только как явление искусства, но и как явление общественной жизни. Она стала важной частью освобождения и сопротивления в пост-сталинском СССР. Множеству людей вдруг захотелось петь не официально одобренные песни, сочинённые членами Союза писателей и Союза композиторов, а песни, сочинённые никем не признанными поэтами и композиторами. КСП, возникавшие снизу, были проявлением самоорганизации, к которой наш народ якобы не склонен. Это был мир, параллельный официозу, со своими ценностями и своими иерархиями. Кем был Высоцкий для начальников? Какой-то актёр, который женился на француженке и теперь нагло пользуется правом ездить за границу, куда не каждого начальника пускают. А для поклонников бардовской песни это был кумир, гуру, человек-который-говорит-правду.

Очень почитаю, уважаю и ценю основателей, родоначальников, патриархов и матриархов бардовской песни. Но сам лично как слушатель люблю то, что я называю «суровым стилем» в бардовской песне — как есть «суровый стиль» в живописи, — то есть Визбора, Городницкого, Высоцкого. [См. также запись от 20 июля 2010.]

По-моему, напрасно спрашивать, откуда пошла бардовская песня, напрасно искать корни всей бардовской песни в одном явлении или одном имени, например в Вертинском. Каждый из основателей имел свой генезис, поэтому они были так своеобразны, так не похожи друг на друга. На кого-то оказал влияние Вертинский, на кого-то — лагерные песни. А уж бардовская песня как массовое движение пошла от основателей, это понятно.

При всей любви к бардовской песне я всё-таки считаю её явлением историческим, то есть относящимся к определённой исторической эпохе. В какой-то момент она просто потеряла актуальность. Используя термин Ю. Тынянова, перестала быть литературным фактом. Есть, конечно, люди, которые поют под гитару, но как явление бардовская песня исчезла. Бардовская песня возникла от необходимости — голь на выдумки хитра, — а теперь другие времена и другие возможности. Зачем петь под гитару, когда есть возможность собрать целый оркестр с маракасами и укулеле?