Иван Яковлевич Яковлев, чувашский титан
Apr. 14th, 2025 07:38 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dzatochnikИ. Яковлев. Воспоминания. — Чебоксары, 1983.
*
И. Я. Яковлев в фотографиях и документах / Сост. Н. Краснов. — Чебоксары, 1999.
Н. Краснов. Иван Яковлев и его потомки. — Чебоксары, 2007.
В. Димитриев. Просветитель чувашского народа И. Я. Яковлев. — Чебоксары, 2002.
*
Учёные записки Научно-исследовательского института при Совете министров Чувашской АССР. Вып. 42. — Чебоксары, 1969.
И. Я. Яковлев и проблемы яковлевоведения / Ред.-сост. М. Кондратьев. — Чебоксары, 2001.
*
И. Яковлев. Краткій очеркъ Симбирской чувашской учительской школы. — Симбирскъ, 1908.
И. Яковлев. Матеріалы къ исторіи Симбирской чувашской школы. — Симбирскъ, 1915.
И. Яковлев. Ача-пӑча калавӗсем. — Шупашкар, 2001.
*
Иван Яковлевич Яковлев (13 (25) апреля 1848 — 23 октября 1930) — создатель новой чувашской письменности, чувашский просветитель, миссионер, патриарх, культурный герой. В 18-м и 19-м веках чуваши говорили, что чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ (чувашскую книгу корова съела), то есть у них никогда не было книги, но уже была смутная мечта о чём-то высшем. Яковлев осуществил эту мечту и наконец дал чувашам Книгу во всех смыслах, прямых и переносных.
Когда начинаешь учить чувашский язык, то сразу натыкаешься на имя Яковлева, но оно не привлекает особого внимания. Краткие заметки в учебниках, энциклопедические статьи и даже более пространные очерки в книгах типа «Выдающиеся люди Чувашии» не могут дать хоть сколько-нибудь полного представления о титанической фигуре Яковлева. Когда читаешь воспоминания Яковлева, монографические книги о нём, статьи, раскрывающие отдельные стороны деятельности, только тогда осознаёшь подлинное величие этого человека. Вся жизнь Яковлева может быть описана двумя словами — учиться и учить. Причём учить он начал тогда, когда сам учился. Учить не ради карьеры, денег, повышения социального статуса. Учить ради улучшения жизни своего несчастного народа — причина, о которой в наши дни говорить смешно.
Путь к учёности у Яковлева начинался не так, как у Ломоносова, — он не сбегал из дома, чтобы учиться. Родился он в селе Кошки-Новотимбаево, ныне это территория Татарстана. (Вспомним, что Константин Иванов родился на территории Башкортостана.) Незаконнорождённый, мать которого умерла после родов, Яковлев получил отчество и фамилию от крёстного отца. Его усыновила крестьянская семья Пахомовых: своего приёмного отца он считал дедом, а его сына — отцом. Воображение рисует несчастного ребёнка в чужой семье, среди людей, которые его обижают. Но в семье Пахомовых его все любили, поэтому он не хотел покидать их ради учёбы.
Это были удельные крестьяне, которые принадлежали императорской фамилии, а среди них правительство пыталось вводить грамотность. Яковлева насильно отправили в удельное училище в селе Старые Бурундуки, где старшие ученики при полном попустительстве директора издевались над младшими — загоняли стальные перья под ногти и т. п. Яковлев не знал русского языка, на котором шло обучение, и его для обучения русскому поселили в крестьянскую семью Мушкеевых. Воображение снова рисует несчастного ребёнка в чужой семье, но и Мушкеевы его любили. В воспоминаниях Яковлев говорит о Пахомовых и Мушкеевых только хорошее. В удельном училище он научился читать по-русски, но механически, ничего не понимая.
Дальше опять не по своей воле он был отправлен в уездное училище в Симбирск, чтобы стать учителем. И опять не по своей воле был отправлен в землемерные классы. Так в шестнадцать лет он получил профессию землемера, очень выгодную в эпоху отмены крепостного права, когда шёл передел земель. Бродя по сёлам, он увидел, как плохо живут его соплеменники-чуваши. Бедные, неграмотные, формально крещёные ещё в прошлом веке, но по сути тайные или явные язычники. Из язычества и православия чуваши целыми деревнями переходили в ислам, забывали чувашский язык, одевались и вели себя, как татары. Ислам давал веру, закон, грамоту — давал Книгу. Яковлев решил посвятить жизнь просвещению чувашей и распространению среди них православия, которое давало возможность оставаться чувашами. И вот тут он почувствовал страсть к учёбе. Он должен был отработать землемером десять лет, но сумел избавиться от этой обязанности. Ему помогли и директор гимназии, и полковник Раевский из известного рода.
Яковлев поступил в Симбирскую гимназию. Он начал и всерьёз учиться, и уже учить. Он предложил своим друзьям, таким же крестьянским сыновьям: он будет их готовить для поступления в уездное училище, а там путь в учителя. Первый его ученик, Алексей Рекеев, действительно как Ломоносов, сбежал из дома, чтобы учиться. Так в 1868 году Яковлев открыл свою частную школу, но не для выгоды. Представить только: двадцатилетний гимназист, который жил на съёмной квартире и зарабатывал репетиторством, на свои деньги содержал трёх друзей и в свободное время учил их. Он окончил гимназию с золотой медалью и поступил в Казанский университет, где учился на филологическом факультете, потом на математическом и опять на филологическом. Казалось бы, конец его частной школе, но общественность Симбирска поддержала школу, собрав деньги. Инспектор народных училищ Симбирской губернии Илья Ульянов тоже поддержал школу Яковлева и добился для неё официального статуса — теперь она называлась Симбирская чувашская школа. Ученики Яковлева продолжили обучение и сами стали учителями.
Яковлев считал, что чувашей надо учить на русском языке, но всё изменилось после знакомства с просветителем и миссионером Николаем Ильминским. Ильминский, знаток восточных языков и исламской догматики, тоже видел, что «инородцы» Поволжья массово переходят в ислам. Он считал, что православие следует распространять с помощью обучения на родном языке. Он создал кириллическую татарскую письменность, основал Казанскую крещенотатарскую школу, где обучение шло на татарском языке. Он был инициатором создания Братства святителя Гурия, которое открывало школы для «инородцев» в Поволжье с обучением на родном языке и переводило для них религиозную литературу. Система Ильминского — это христианизация и, в конечном счёте, русификация, но в мягком, ненасильственном варианте. Не все православные священники были в восторге от системы Ильминского. Многие считали, что «инородцев» нужно обучать на русском и поскорее сделать из них русских. Но Ильминский получил поддержку от Дмитрия Толстого, министра народного просвещения и обер-прокурора Синода.
Яковлев появился как раз вовремя — такой человек подходил для того, чтобы обучать чувашей по системе Ильминского. Для этого нужно было создать чувашскую письменность. С 18-го века священники пытались издавать книги на чувашском языке, но эти книги не имели успеха. Авторы не были носителями языка, они записывали чувашские слова русскими буквами, не учитывая особенности чувашской фонетики. Эти первые неудачные попытки называются старой чувашской письменностью. Яковлев создал новую чувашскую письменность, существующую до сих пор (с изменениями, которые обычно считаются незначительными, но есть и другое мнение). Он тоже взял за основу русский алфавит, но добавил туда буквы, обозначающие специфические чувашские звуки. При создании первого варианта алфавита большую практическую помощь оказали студент Казанского университета русский Василий Белилин и ученик Казанской крещенотатарской школы чуваш Сергей Тимрясов.
Для создания письменности одного алфавита мало. Яковлев создал букварь для обучения чувашей грамоте. За свою жизнь он выпустил более тридцати вариантов букваря. Он сам писал короткие рассказы для букваря, переводил рассказы Ушинского и Толстого. В написании рассказов и стихов для букваря Яковлеву помогали сначала его первые ученики Алексей Рекеев и Игнатий Иванов, потом ученики Симбирской чувашской школы Иван Юркин, Константин Иванов и многие другие. Яковлев был одним из первых чувашских прозаиков, а его буквари были первыми антологиями чувашской литературы.
Букварей мало, нужна школа для обучения по этим букварям. У студента Яковлева уже была Симбирская чувашская школа с официальным статусом. Когда Яковлев в 1875 году окончил университет, у него были чувашский алфавит, букварь и школа, где он готовил учителей для сельских школ. К тому же его назначили инспектором чувашских школ Казанского учебного округа, куда входили все поволжские губернии, и на этом посту за тридцать лет он открыл несколько сотен сельских школ, для которых готовил учителей. Он и его ученики переводили на чувашский Библию и другую религиозную литературу. Ученики под его руководством переводили стихи русских классиков — Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Он издавал брошюры об агрономии, о медицине — в частности, о борьбе с холерой и оспопрививании. Всего за пятьдесят лет он издал более ста названий книг и брошюр. Среди них была и первая антология чувашской поэзии «Сказки и предания чуваш», где были опубликованы стихотворные сочинения его учеников Константина Иванова и Николая Васильева, а также поэма Михаила Фёдорова «Леший» — первая чувашская поэма.
Букварь — это языковая норма, это литературный язык. В чувашском языке два диалекта — верховой и низовой. В старой чувашской письменности использовался верховой диалект. Яковлев был носителем низового диалекта и считал его более чистым вариантом чувашского языка, не подверженным влиянию финноугорских языков. Поэтому литературный чувашский язык основан на низовом диалекте, и верховые чуваши на письме вынуждены использовать грамматику низовых чувашей. На примере чувашского языка хорошо видна искуственность любого литературного языка. Выбирается один из вариантов и объявляется правильным, а остальные неправильными. С другими языками происходил тот же процесс, но там он растягивался на века и включал сотни людей. Чувашский литературный язык был создан одним человеком и его соратниками и учениками за полвека.
Алфавит, букварь, сельские школы, переводные и оригинальные книги — это были части просветительско-миссионерского проекта Яковлева. Наверное, самой важной частью этого проекта была школа в Симбирске, которая начиналась с трёх учеников на съёмной квартире. Её статус повышался, а с ним менялись названия: Симбирская чувашская школа, Симбирская центральная чувашская школа, Симбирская учительская чувашская школа, после революции Симбирская чувашская учительская семинария, Симбирские чувашские педагогические курсы, Симбирский чувашский институт народного образования. (Далее меняя названия, она просуществовала до 1956 года.) В историю она вошла как Симбирская чувашская школа. Конечно, это было не первое учебное заведение, где могли учиться чуваши. Были даже школы Братства святого Гурия с обучением на чувашском языке.
Симбирская школа занимает особое место. Задуманная как центр распространения православия по системе Ильминского, она стала центром просвещения чувашей. Принимались в школу только дети из крестьянских семей, причём из трудового крестьянства, а не просто из записанных в крестьянское сословие. Яковлев считал, что дети из богатых крестьянских семей станут коммерсантами, а не учителями. Один раз, по его воспоминаниям, пришлось взять дворянского сына, но он выдержал неделю. Обучение было платное, одни учились за счёт министерства, другие за счёт земств или сельских обществ, третьи за свой счёт. Яковлев придумывал способы, как принимать детей бедняков, даже шёл на нарушения правил, например, на одну министерскую стипендию учил сразу двоих. Яковлев был против мононациональной школы. В школу сразу могли поступать крещёные и некрещёные чуваши, крещёные татары и русские. Русских в разные времена было 15-25 процентов. Потом в школе учились и татары-мусульмане, марийцы, мордва, казахи, калмыки. Однажды Яковлев хотел принять корейца, но начальство не разрешило. В школе учились не только юноши, но и девушки. В 1878 году открылось женское отделение, которым руководила жена Яковлева.
Яковлев действовал не по наитию, он изучал классиков педагогики — Руссо, Коменского, Песталоцци, Ушинского. Обучение шло сначала на чувашском, потом на русском, по принципу «от неизвестного к известному». В школе преподавались Закон Божий, русский и церковно-славянский языки, арифметика, геометрия и землемерие, русская история, география, естествоведение, чистописание, черчение и рисование, церковное пение, гимнастика, ремёсла, садоводство и огородничество. Сам Яковлев преподавал историю, математику, заменял других учителей. В школе было три оркестра, три хора, там проводились музыкально-литературные вечера, один раз поставили фрагменты из оперы Глинки «Жизнь за царя».
По заветам великих педагогов умственный труд соединялся с физическим. Ученики сами занимались уборкой, таскали дрова, рубили капусту, ухаживали за деревьями. Они работали в мастерских, изготовляя деревянные и металлические изделия для школы и на продажу. Они работали на сельскохозяйственной ферме, выращивая овощи для школы. По мнению Яковлева, в сельских школах должны быть не только библиотеки, но образцовые сады и огороды. Выпускники, которые не становились учителями, могли работать столярами. Девушки, конечно, изучали не ремёсла, а рукоделие. Условия жизни в школе были самые простые. Первых учеников Яковлев пытался сразу сделать горожанами и заставлял носить городскую одежду, а в школе ученики носили привычную крестьянскую одежду. Ученики ели привычную крестьянскую еду: белый хлеб и чай не подавали, только чёрный хлеб и квас. Будущие сельские учителя не должны были привыкать к городской роскоши.
Первых учеников Яковлев уговаривал учиться, а один из них вернулся в деревню. В начале 20-го века школа не могла принять всех желающих: в 1907 году конкурс был 200 человек на 30 мест. Большинство выпускников стали учителями — не только в чувашских деревнях и не только в Поволжье, но и в Сибири, в Средней Азии. Многие выпускники продолжали учиться в Казани, в Петербурге. Один из выпускников, учитель Степан Акимов, уже в сорок лет окончил Парижский университет. Когда в 1930 году в Чебоксарах открыли пединститут, девяноста процентов преподавателей были выпускниками Симбирской школы. Ученики Яковлева становились не только учителями. Среди них классики чувашской литературы Игнатий Иванов, Иван Юркин, Константин Иванов, Николай Васильев, Марфа Трубина, первые чувашские композиторы, театральные режиссёры, певцы, художники, журналисты, филологи, историки.
Яковлев считал, что чувашам не надо заниматься политикой. Он отказался от мысли избираться в Государственную Думу. Но он недооценивал общественное развитие чувашей, которому сам же невольно способствовал. Во время Первой революции ученики устроили митинг с вывешиванием красного флага и пением революционных песен. Ученики шли в революционные партии, становились эсерами, большевиками, меньшевиками. Среди них были члены Учредительного собрания, создатели чувашских политических организаций (Чувашское национальное общество, Чувашский союз женщин), руководители созданной в 1920 году Чувашской автономной области. Характерно, что почти все выдающиеся ученики Яковлева, включая революционеров, хотя бы какое-то время работали учителями — в самой Симбирской школе, в сельских школах, в других учебных заведениях. Коммерсантов среди них действительно не было.
Яковлев не забывал о родном селе: открыл там школу, кузницу, церковь (тогда только деревня и стала селом), двухклассное училище, женское земское училище, ветеринарно-фельдшерский пункт, почтовое отделение, сезонные — на лето — детсад-ясли. Ильминский и Яковлев в шутку называли Кошки-Новотимбаево «чувашскими Афинами». Хотя Яковлев не стал избираться в Государственную Думу, но, по сути, выступал как представитель чувашских крестьян. Он бесплатно помогал им решать земельные вопросы, нанимал для них адвокатов, искал способы улучшить их жизнь, спасал и защищал. Наверное, только один раз Яковлев занялся чем-то, что не было напрямую связано с просвещением чувашей. Строительство зданий для сельских школ и для Симбирской школы превратило его в специалиста в этом деле. Когда в Симбирске решили построить Гончаровский дом — просветительский центр с музеем и библиотекой, своеобразный памятник писателю-классику, — то Яковлев был одним из руководителей строительства. Руководил он хорошо и получил больше всех благодарностей.
Конечно, на пути Яковлева было много трудностей и неприятностей. Обучение чувашей на чувашском и влияние Яковлева не нравилось многим дворянам, священникам, чиновникам из министерства просвещения. Ему приходилось оправдываться от обвинений в сепаратизме и национализме. Некоторые всерьёз считали, что он хочет каким-то образом отделить чувашей от России. После смерти Ульянова и Ильминского таких покровителей у него не было. На его противников не действовали даже имена Дм. Толстого и Победоносцева. Понятно, почему он издавал буквари без своего имени на обложке. Понятно, почему антология чувашской поэзии «Сказки и предания чуваш» была опубликована под видом сборника фольклора, где авторы были названы собирателями. Стремление чувашей стать ещё и литераторами было бы воспринято как сепаратизм. Когда среди чувашей появились революционеры, то и они стали нападать на Яковлева как на консерватора-русификатора. Для правых он казался слишком левым, для левых он был слишком правым.
Яковлев приветствовал Февральскую революцию, увидев в ней новые возможности для чувашей. В 1918 году чувашские эсеры-националисты попытались снять Яковлева с должности директора Симбирской школы. Яковлев обратился за помощью к Ленину, которого знал ещё ребёнком. Ленин прислал председателю Симбирского совета депутатов телеграмму, которую и теперь постоянно цитируют в литературе о Яковлеве: «Меня интересует судьба инспектора Ивана Яковлевича Яковлева, 50 лет работавшего над национальным подъемом чуваш и претерпевшего ряд гонений от царизма. Думаю, что Яковлева надо не отрывать от дела его жизни». Да, в разные годы Яковлев пользовался покровительством Победоносцева и Ленина. Но даже вмешательство Ленина не помогло: в 1919 году местные большевики и чекисты вынудили Яковлева уйти на пенсию, а в 1922 году его вообще изгнали из Симбирска. Последние годы он прожил в Москве, у своих детей. Шестидесятилетний юбилей Симбирской школы он отмечал тоже в Москве. На юбилейном торжестве Луначарский назвал Симбирскую школу «источником возрождения чувашской культуры».
В тридцатые годы Яковлева опять обвиняли в национализме, теперь уже посмертно. По тому же обвинению были репрессированы многие его ученики. Его «простили» в 1948 году, и тогда отметили столетний юбилей. Его статус закрепился в 1968 году, когда отметили стодвадцатилетний юбилей Яковлева и столетний юбилей Симбирской школы. Яковлев опять оценивался так, как в телеграмме Ленина. Религизно-миссионерская сторона его деятельности считалась второстепенной, незначительной. В современной Чувашии Яковлев — первый в пантеоне «местночтимых святых». Теперь его вспоминают как миссионера, просветителя, чувашского патриарха. Рядом с ним можно поставить только поэта Константина Иванова, которого Яковлев учил, опекал, публиковал.
Яковлев воспитал много пишущих людей и сам постоянно писал, но романов или стихов в его библиографии не найти. Небольшие моралистические рассказы для букваря, сухие отчёты о деятельности школы, статьи в прессе. После революции он познакомился с генералом в отставке Александром Жиркевичем и надиктовал ему свои воспоминания — конечно, по-русски. Опубликованы они были только в 1982 году, и то с сокращениями. Второе издание, повторяющее первое, вышло в 1983 году (я читал именно это издание). Несмотря на почтение, которым было окружено имя Яковлева, воспоминания в полном виде вышли только в 1997 году, но и там удалили несколько фраз. По иронии судьбы, воспоминания чувашского патриарха были написаны по-русски и опубликованы почти через семьдесят лет после его смерти.
Воспоминания Яковлева и подтверждают, и опровергают стереотипы о том времени, которые складываются, в первую очередь, под влиянием классической литературы. Конечно, там много того, что известно из романов Толстого и рассказов Чехова, но есть и другое. Вот мальчик-сирота, принятый в чужую семью, но он принят как родной сын. Вот молодой человек, который хочет улучшить мир, но он не остаётся в одиночестве, не разочаровывается в идеалах, не становится бездушным карьеристом, не кончает жизнь самоубийством. Яковлев никогда не был в одиночестве. Сначала любящие приёмные родители, потом друзья, учителя, соратники, ученики, жена, которая тоже была подругой и соратницей.
В те же годы, когда Яковлев диктовал воспоминания, он создал более оригинальное сочинение, которое в рукописи не имеет названия. Его опубликовали в пятидесятых годах под названием «Завещание чувашскому народу» и потом публиковали много раз. Яковлев подводит итог своей жизни и провозглашает ценности, которые надо беречь. Религия, любовь к русскому народу, просвещение своего народа, семья, труд. Трактовать этот набор можно по-разному, выделяя тот или иной пункт. Но стоит ли выделять? Православие и просвещение для Яковлева были нераздельны, и в те годы они могли быть как соперниками, так союзниками. Они были союзниками у Ильминского, Яковлева, Рекеева. «Завещание...» — не стихотворение, но Геннадий Айги включил фрагменты из него в англоязычную антологию чувашской поэзии.
Отдельно стоит сказать о жене, детях и потомках Яковлева. Его будущая жена Екатерина Бобровникова рано потеряла отца и жила в доме Ильминского, друга отца. Когда она вышла замуж за Яковлева, то возглавила только что открытое женское отделение Симбирской школы. Яковлев сразу хотел открыть женское отделение, но откладывал до женитьбы, чтобы не порождать дурных слухов. Первые три года Яковлев содержал отделение на свои деньги, и его жена это время бесплатно преподавала все предметы. Она возглавляла женское отделение до тех пор, пока Яковлевых не изгнали из их школы.
Сын Яковлевых Алексей — историк, ученик Ключевского, профессор Московского университета. В 1930 году арестован по сфабрикованному «академическому делу» вместе с историками Сергеем Платоновым, Евгением Тарле и др. и провёл три года в ссылке. Сталинскую премию, полученную в 1943 году, он отдал на организацию двух детских приютов. Дочь Лидия — переводчица. В 1937 году арестована по ложному обвинению в шпионаже, умерла в лагере. Внучка Лидии Яковлевой — актриса театра «Современник» Алла Покровская, жена Олега Ефремова. Да, печально известный Михаил Ефремов — праправнук Ивана Яковлева. Но лучше закончить этот неполный перечень другой родственницей. Врач Франсуаза Варе (Françoise Varet), внучка Алексея Яковлева, работала во Всемирной организации здравоохранения. Можно сказать, продолжала дело прадеда, который издавал брошюры о борьбе с холерой и оспопрививании.
Много было споров о роли личности в истории. Кажется очевидным, что роль личности велика, но эта личность должна явиться в подходящее время. Деятельность Ивана Яковлева могла быть успешной только в конце 19-го — начале 20-го века. Родись он на двадцать лет раньше, то какой была бы его судьба? Можно вспомнить Спиридона Михайлова, чувашского самоучку, который работал переводчиком в суде и писал этнографические очерки для газет. Ценные очерки, но они не привели к общественному перевороту. Для переворота нужна была другая эпоха, другие условия.
Часто говорят, что в России не было Возрождения, потому что не было античности и нечего было возрождать. Но ведь западноевропейское Возрождение, на самом деле, не возродило ничего античного, не копировало античное, а создавало новое. Западная Европа эпохи Возрождения — это невероятный взлёт во всех сферах. Точно так же Россия последних трёх царствований (или Россия Петра, или даже Россия Романовых) — это невероятный взлёт во всех сферах, от экономики и права до поэзии, живописи, театра. Это было настоящее российское Возрождение. Как западноевропейское Возрождение, это была эпоха, которая «нуждалась в титанах и породила титанов» (затёртая цитата из Энгельса, но лучше не скажешь). Внутри российского Возрождения возникло и чувашское Возрождение, которое возглавил титан Иван Яковлев. Как титаны западноевропейского Возрождения, он тоже умел всё — писать, учить, строить. Как мифологический титан Прометей, он тоже дал людям — чувашским людям — письменность, дал Книгу.
Если русское Возрождение творилось представителями дворянства, духовенства, редко крестьянства, то чувашское Возрождение — почти исключительно дело рук выходцев из крестьянских семей. С точки зрения, чувашских националистов прошлого и настоящего, это говорит о величии чувашской нации. Скорее, это говорит о величии человеческого рода. Это говорит о равном потенциале, который заложен хоть в русском дворянине, хоть в чувашском крестьянине. Нужны только правильные условия, чтобы этот потенциал проявился. Яковлев создал правильные условия именно для тех людей, которые называли себя чувашами. Для людей, родной язык которых был чувашский.
По моему убеждению, эпоха российского Возрождения была лучшим временем в истории России. Но не потому, что это был Золотой век, как считают монархисты. Это было лучшее время потому, что у России было будущее. Будущее творилось медленно, постепенно, путём просвещения, но ему не дали осуществиться. Резкий рывок в будущее, который из самых благих побуждений совершили большевики, закончился строительством невиданной доселе диктатуры. Сто лет назад просвещённые люди были отстранены от своего дела, как Яковлев был отстранён от своей школы. Было разогнано Учредительное собрание — первый настоящий парламент в России, куда были избраны и ученики Яковлева. Были подавлены последние крестьянские бунты, беспощадные, но не бессмысленные. Тогда, сто лет назад, путь к будущему оборвался.
Теперь всё, что есть у России, — это прошлое, как в басне Крылова «Гуси». Всё, что есть у чувашей, — прошлое. Нет людей, подобных Ивану Яковлеву и Константину Иванову, и не будет.
* * *
Список наиболее выдающихся учеников и учениц Ивана Яковлева
1. Первые ученики:
Иванов Игнатий — учитель, переводчик, прозаик, соавтор чувашских букварей, автор первой чувашской повести.
Исаев Иван — русский учитель.
Кашкаров Василий — учитель.
Рекеев Алексей — самый первый ученик Яковлева, учитель, священник, переводчик, этнограф, соавтор чувашских букварей.
2. Ученики и ученицы Симбирской школы (включены и те, которые по разным причинам не завершили обучение):
Авксентьев (Лашман) Степан — журналист, переводчик, один из организаторов чувашского радио.
Акимов Михаил — журналист, прозаик, драматург, автор первой опубликованной чувашской пьесы.
Акимов Степан — учитель, выпускник Парижского университета.
Анисимов Василий — учитель, меньшевик, член правительства Дальневосточной республики.
Афанасьев Пётр — учитель, педагог-теоретик.
Ванеркке Николай — работник образования, автор первого орфографического словаря чувашского языка.
Васильев Иван — первый чувашский академический певец.
Васильев (Шубуссинни) Николай — учитель, поэт, переводчик, литературовед.
Воробьёв Василий — учитель, один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Гаврилова Агафья — учительница, журналистка, эсерка, основательница Чувашского союза женщин.
Горский Семён — лингвист.
Григорьева Анна — учительница, работница образования.
Дмитриева (Ижедер) Феодосия — переводчица.
Дмитриева (Эдюка) Фёкла — учительница, актриса, географ.
Егоров Василий — лингвист.
Ермошкина Ирина — учительница.
Зайцев (Тал-Мрза) Георгий — учитель, театральный режиссёр, драматург, переводчик.
Золотов (Арис) Аркадий — журналист, работник образования, литературовед, переводчик.
Золотов (Ют) Николай — журналист, литературовед.
Иванов Григорий — учитель, экономист.
Иванов Константин — учитель, поэт, переводчик, соавтор чувашских букварей, художник, фотограф. «Классик и основоположник чувашской литературы», автор поэмы «Нарспи».
Игнатьев Сидор — учитель, эсер.
Казакова Анна — академическая певица.
Кириллов (Патман) Николай — учитель, журналист, прозаик.
Княгинина Анисия (Васся Анисси) — первая чувашская поэтесса.
Кокель Алексей — первый чувашский художник.
Кокель Григорий (Герман) — священник, первый чувашский святой РПЦ.
Комиссаров (Вантер) Гурий — учитель, эсер, один из основателей Чувашского национального общества, философ, этнограф, поэт, прозаик, драматург, литературовед.
Кореньков Гавриил — учитель, поэт, переводчик.
Космовский Иван — учитель, красный командир.
Кривов Тимофей — большевик, Герой Соцтруда.
Лисков Григорий — композитор, фольклорист.
Максимов Степан — учитель, один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Максимов-Кошкинский Иоаким — первый чувашский театральный и кинорежиссёр, драматург, переводчик.
Маненков (Старостин) Василий — русский учитель, народник, журналист.
Матвеев Тимофей — учитель, лингвист.
Миронов Павел — математик, переводчик.
Николаев Семён — юрист, эсер, член Учредительного собрания и Комуча.
Оразбаева Алма — казахская учительница, первая казахская большевичка, работница образования.
Орлов Виктор — учитель, археолог, этнограф.
Орлова Евдокия — учительница, журналистка.
Охотников Никифор — учитель, математик, этнограф.
Павлов Фёдор — учитель, один из первых чувашских композиторов, поэт, фольклорист, драматург.
Пазухин Пётр — учитель, фольклорист.
Парамонов Тимофей — один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Петров (Юман) Дмитрий — учитель, член Учредительного собрания и Комуча, поэт, переводчик.
Петров (Тинехпи) Михаил — учитель, священник, переводчик, этнограф, историк.
Рябинина (по первому мужу Павлова) Александра — учительница, комиссар в армии Дальневосточной Республики, дипломат, редактор.
Семёнов (Эльмень) Даниил — эсер, большевик, организатор Чувашской автономной области, первый председатель Ревкома и первый председатель исполкома ЧАО.
Семёнов Тимофей (Тайр Тимкки) — большевик, журналист, поэт, прозаик.
Соколов Николай — красный командир, генерал-майор, Герой Советского Союза.
Степанов Максим — учитель, один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Тимофеев Фёдор — учитель, лингвист.
Токсина Анна — первая чувашская академическая певица.
Трубина Марфа — учительница, поэтесса, прозаик.
Фёдоров (Алюнов) Гавриил — учитель, эсер, член Учредительного собрания и Комуча.
Эсливанова Капитолина — учительница.
Юркин Иван — прозаик, этнограф, соавтор чувашских букварей.
Юшунев Николай — большевик, председатель исполкома Чувашской АССР.
*
И. Я. Яковлев в фотографиях и документах / Сост. Н. Краснов. — Чебоксары, 1999.
Н. Краснов. Иван Яковлев и его потомки. — Чебоксары, 2007.
В. Димитриев. Просветитель чувашского народа И. Я. Яковлев. — Чебоксары, 2002.
*
Учёные записки Научно-исследовательского института при Совете министров Чувашской АССР. Вып. 42. — Чебоксары, 1969.
И. Я. Яковлев и проблемы яковлевоведения / Ред.-сост. М. Кондратьев. — Чебоксары, 2001.
*
И. Яковлев. Краткій очеркъ Симбирской чувашской учительской школы. — Симбирскъ, 1908.
И. Яковлев. Матеріалы къ исторіи Симбирской чувашской школы. — Симбирскъ, 1915.
И. Яковлев. Ача-пӑча калавӗсем. — Шупашкар, 2001.
*
Иван Яковлевич Яковлев (13 (25) апреля 1848 — 23 октября 1930) — создатель новой чувашской письменности, чувашский просветитель, миссионер, патриарх, культурный герой. В 18-м и 19-м веках чуваши говорили, что чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ (чувашскую книгу корова съела), то есть у них никогда не было книги, но уже была смутная мечта о чём-то высшем. Яковлев осуществил эту мечту и наконец дал чувашам Книгу во всех смыслах, прямых и переносных.
Когда начинаешь учить чувашский язык, то сразу натыкаешься на имя Яковлева, но оно не привлекает особого внимания. Краткие заметки в учебниках, энциклопедические статьи и даже более пространные очерки в книгах типа «Выдающиеся люди Чувашии» не могут дать хоть сколько-нибудь полного представления о титанической фигуре Яковлева. Когда читаешь воспоминания Яковлева, монографические книги о нём, статьи, раскрывающие отдельные стороны деятельности, только тогда осознаёшь подлинное величие этого человека. Вся жизнь Яковлева может быть описана двумя словами — учиться и учить. Причём учить он начал тогда, когда сам учился. Учить не ради карьеры, денег, повышения социального статуса. Учить ради улучшения жизни своего несчастного народа — причина, о которой в наши дни говорить смешно.
Путь к учёности у Яковлева начинался не так, как у Ломоносова, — он не сбегал из дома, чтобы учиться. Родился он в селе Кошки-Новотимбаево, ныне это территория Татарстана. (Вспомним, что Константин Иванов родился на территории Башкортостана.) Незаконнорождённый, мать которого умерла после родов, Яковлев получил отчество и фамилию от крёстного отца. Его усыновила крестьянская семья Пахомовых: своего приёмного отца он считал дедом, а его сына — отцом. Воображение рисует несчастного ребёнка в чужой семье, среди людей, которые его обижают. Но в семье Пахомовых его все любили, поэтому он не хотел покидать их ради учёбы.
Это были удельные крестьяне, которые принадлежали императорской фамилии, а среди них правительство пыталось вводить грамотность. Яковлева насильно отправили в удельное училище в селе Старые Бурундуки, где старшие ученики при полном попустительстве директора издевались над младшими — загоняли стальные перья под ногти и т. п. Яковлев не знал русского языка, на котором шло обучение, и его для обучения русскому поселили в крестьянскую семью Мушкеевых. Воображение снова рисует несчастного ребёнка в чужой семье, но и Мушкеевы его любили. В воспоминаниях Яковлев говорит о Пахомовых и Мушкеевых только хорошее. В удельном училище он научился читать по-русски, но механически, ничего не понимая.
Дальше опять не по своей воле он был отправлен в уездное училище в Симбирск, чтобы стать учителем. И опять не по своей воле был отправлен в землемерные классы. Так в шестнадцать лет он получил профессию землемера, очень выгодную в эпоху отмены крепостного права, когда шёл передел земель. Бродя по сёлам, он увидел, как плохо живут его соплеменники-чуваши. Бедные, неграмотные, формально крещёные ещё в прошлом веке, но по сути тайные или явные язычники. Из язычества и православия чуваши целыми деревнями переходили в ислам, забывали чувашский язык, одевались и вели себя, как татары. Ислам давал веру, закон, грамоту — давал Книгу. Яковлев решил посвятить жизнь просвещению чувашей и распространению среди них православия, которое давало возможность оставаться чувашами. И вот тут он почувствовал страсть к учёбе. Он должен был отработать землемером десять лет, но сумел избавиться от этой обязанности. Ему помогли и директор гимназии, и полковник Раевский из известного рода.
Яковлев поступил в Симбирскую гимназию. Он начал и всерьёз учиться, и уже учить. Он предложил своим друзьям, таким же крестьянским сыновьям: он будет их готовить для поступления в уездное училище, а там путь в учителя. Первый его ученик, Алексей Рекеев, действительно как Ломоносов, сбежал из дома, чтобы учиться. Так в 1868 году Яковлев открыл свою частную школу, но не для выгоды. Представить только: двадцатилетний гимназист, который жил на съёмной квартире и зарабатывал репетиторством, на свои деньги содержал трёх друзей и в свободное время учил их. Он окончил гимназию с золотой медалью и поступил в Казанский университет, где учился на филологическом факультете, потом на математическом и опять на филологическом. Казалось бы, конец его частной школе, но общественность Симбирска поддержала школу, собрав деньги. Инспектор народных училищ Симбирской губернии Илья Ульянов тоже поддержал школу Яковлева и добился для неё официального статуса — теперь она называлась Симбирская чувашская школа. Ученики Яковлева продолжили обучение и сами стали учителями.
Яковлев считал, что чувашей надо учить на русском языке, но всё изменилось после знакомства с просветителем и миссионером Николаем Ильминским. Ильминский, знаток восточных языков и исламской догматики, тоже видел, что «инородцы» Поволжья массово переходят в ислам. Он считал, что православие следует распространять с помощью обучения на родном языке. Он создал кириллическую татарскую письменность, основал Казанскую крещенотатарскую школу, где обучение шло на татарском языке. Он был инициатором создания Братства святителя Гурия, которое открывало школы для «инородцев» в Поволжье с обучением на родном языке и переводило для них религиозную литературу. Система Ильминского — это христианизация и, в конечном счёте, русификация, но в мягком, ненасильственном варианте. Не все православные священники были в восторге от системы Ильминского. Многие считали, что «инородцев» нужно обучать на русском и поскорее сделать из них русских. Но Ильминский получил поддержку от Дмитрия Толстого, министра народного просвещения и обер-прокурора Синода.
Яковлев появился как раз вовремя — такой человек подходил для того, чтобы обучать чувашей по системе Ильминского. Для этого нужно было создать чувашскую письменность. С 18-го века священники пытались издавать книги на чувашском языке, но эти книги не имели успеха. Авторы не были носителями языка, они записывали чувашские слова русскими буквами, не учитывая особенности чувашской фонетики. Эти первые неудачные попытки называются старой чувашской письменностью. Яковлев создал новую чувашскую письменность, существующую до сих пор (с изменениями, которые обычно считаются незначительными, но есть и другое мнение). Он тоже взял за основу русский алфавит, но добавил туда буквы, обозначающие специфические чувашские звуки. При создании первого варианта алфавита большую практическую помощь оказали студент Казанского университета русский Василий Белилин и ученик Казанской крещенотатарской школы чуваш Сергей Тимрясов.
Для создания письменности одного алфавита мало. Яковлев создал букварь для обучения чувашей грамоте. За свою жизнь он выпустил более тридцати вариантов букваря. Он сам писал короткие рассказы для букваря, переводил рассказы Ушинского и Толстого. В написании рассказов и стихов для букваря Яковлеву помогали сначала его первые ученики Алексей Рекеев и Игнатий Иванов, потом ученики Симбирской чувашской школы Иван Юркин, Константин Иванов и многие другие. Яковлев был одним из первых чувашских прозаиков, а его буквари были первыми антологиями чувашской литературы.
Букварей мало, нужна школа для обучения по этим букварям. У студента Яковлева уже была Симбирская чувашская школа с официальным статусом. Когда Яковлев в 1875 году окончил университет, у него были чувашский алфавит, букварь и школа, где он готовил учителей для сельских школ. К тому же его назначили инспектором чувашских школ Казанского учебного округа, куда входили все поволжские губернии, и на этом посту за тридцать лет он открыл несколько сотен сельских школ, для которых готовил учителей. Он и его ученики переводили на чувашский Библию и другую религиозную литературу. Ученики под его руководством переводили стихи русских классиков — Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Он издавал брошюры об агрономии, о медицине — в частности, о борьбе с холерой и оспопрививании. Всего за пятьдесят лет он издал более ста названий книг и брошюр. Среди них была и первая антология чувашской поэзии «Сказки и предания чуваш», где были опубликованы стихотворные сочинения его учеников Константина Иванова и Николая Васильева, а также поэма Михаила Фёдорова «Леший» — первая чувашская поэма.
Букварь — это языковая норма, это литературный язык. В чувашском языке два диалекта — верховой и низовой. В старой чувашской письменности использовался верховой диалект. Яковлев был носителем низового диалекта и считал его более чистым вариантом чувашского языка, не подверженным влиянию финноугорских языков. Поэтому литературный чувашский язык основан на низовом диалекте, и верховые чуваши на письме вынуждены использовать грамматику низовых чувашей. На примере чувашского языка хорошо видна искуственность любого литературного языка. Выбирается один из вариантов и объявляется правильным, а остальные неправильными. С другими языками происходил тот же процесс, но там он растягивался на века и включал сотни людей. Чувашский литературный язык был создан одним человеком и его соратниками и учениками за полвека.
Алфавит, букварь, сельские школы, переводные и оригинальные книги — это были части просветительско-миссионерского проекта Яковлева. Наверное, самой важной частью этого проекта была школа в Симбирске, которая начиналась с трёх учеников на съёмной квартире. Её статус повышался, а с ним менялись названия: Симбирская чувашская школа, Симбирская центральная чувашская школа, Симбирская учительская чувашская школа, после революции Симбирская чувашская учительская семинария, Симбирские чувашские педагогические курсы, Симбирский чувашский институт народного образования. (Далее меняя названия, она просуществовала до 1956 года.) В историю она вошла как Симбирская чувашская школа. Конечно, это было не первое учебное заведение, где могли учиться чуваши. Были даже школы Братства святого Гурия с обучением на чувашском языке.
Симбирская школа занимает особое место. Задуманная как центр распространения православия по системе Ильминского, она стала центром просвещения чувашей. Принимались в школу только дети из крестьянских семей, причём из трудового крестьянства, а не просто из записанных в крестьянское сословие. Яковлев считал, что дети из богатых крестьянских семей станут коммерсантами, а не учителями. Один раз, по его воспоминаниям, пришлось взять дворянского сына, но он выдержал неделю. Обучение было платное, одни учились за счёт министерства, другие за счёт земств или сельских обществ, третьи за свой счёт. Яковлев придумывал способы, как принимать детей бедняков, даже шёл на нарушения правил, например, на одну министерскую стипендию учил сразу двоих. Яковлев был против мононациональной школы. В школу сразу могли поступать крещёные и некрещёные чуваши, крещёные татары и русские. Русских в разные времена было 15-25 процентов. Потом в школе учились и татары-мусульмане, марийцы, мордва, казахи, калмыки. Однажды Яковлев хотел принять корейца, но начальство не разрешило. В школе учились не только юноши, но и девушки. В 1878 году открылось женское отделение, которым руководила жена Яковлева.
Яковлев действовал не по наитию, он изучал классиков педагогики — Руссо, Коменского, Песталоцци, Ушинского. Обучение шло сначала на чувашском, потом на русском, по принципу «от неизвестного к известному». В школе преподавались Закон Божий, русский и церковно-славянский языки, арифметика, геометрия и землемерие, русская история, география, естествоведение, чистописание, черчение и рисование, церковное пение, гимнастика, ремёсла, садоводство и огородничество. Сам Яковлев преподавал историю, математику, заменял других учителей. В школе было три оркестра, три хора, там проводились музыкально-литературные вечера, один раз поставили фрагменты из оперы Глинки «Жизнь за царя».
По заветам великих педагогов умственный труд соединялся с физическим. Ученики сами занимались уборкой, таскали дрова, рубили капусту, ухаживали за деревьями. Они работали в мастерских, изготовляя деревянные и металлические изделия для школы и на продажу. Они работали на сельскохозяйственной ферме, выращивая овощи для школы. По мнению Яковлева, в сельских школах должны быть не только библиотеки, но образцовые сады и огороды. Выпускники, которые не становились учителями, могли работать столярами. Девушки, конечно, изучали не ремёсла, а рукоделие. Условия жизни в школе были самые простые. Первых учеников Яковлев пытался сразу сделать горожанами и заставлял носить городскую одежду, а в школе ученики носили привычную крестьянскую одежду. Ученики ели привычную крестьянскую еду: белый хлеб и чай не подавали, только чёрный хлеб и квас. Будущие сельские учителя не должны были привыкать к городской роскоши.
Первых учеников Яковлев уговаривал учиться, а один из них вернулся в деревню. В начале 20-го века школа не могла принять всех желающих: в 1907 году конкурс был 200 человек на 30 мест. Большинство выпускников стали учителями — не только в чувашских деревнях и не только в Поволжье, но и в Сибири, в Средней Азии. Многие выпускники продолжали учиться в Казани, в Петербурге. Один из выпускников, учитель Степан Акимов, уже в сорок лет окончил Парижский университет. Когда в 1930 году в Чебоксарах открыли пединститут, девяноста процентов преподавателей были выпускниками Симбирской школы. Ученики Яковлева становились не только учителями. Среди них классики чувашской литературы Игнатий Иванов, Иван Юркин, Константин Иванов, Николай Васильев, Марфа Трубина, первые чувашские композиторы, театральные режиссёры, певцы, художники, журналисты, филологи, историки.
Яковлев считал, что чувашам не надо заниматься политикой. Он отказался от мысли избираться в Государственную Думу. Но он недооценивал общественное развитие чувашей, которому сам же невольно способствовал. Во время Первой революции ученики устроили митинг с вывешиванием красного флага и пением революционных песен. Ученики шли в революционные партии, становились эсерами, большевиками, меньшевиками. Среди них были члены Учредительного собрания, создатели чувашских политических организаций (Чувашское национальное общество, Чувашский союз женщин), руководители созданной в 1920 году Чувашской автономной области. Характерно, что почти все выдающиеся ученики Яковлева, включая революционеров, хотя бы какое-то время работали учителями — в самой Симбирской школе, в сельских школах, в других учебных заведениях. Коммерсантов среди них действительно не было.
Яковлев не забывал о родном селе: открыл там школу, кузницу, церковь (тогда только деревня и стала селом), двухклассное училище, женское земское училище, ветеринарно-фельдшерский пункт, почтовое отделение, сезонные — на лето — детсад-ясли. Ильминский и Яковлев в шутку называли Кошки-Новотимбаево «чувашскими Афинами». Хотя Яковлев не стал избираться в Государственную Думу, но, по сути, выступал как представитель чувашских крестьян. Он бесплатно помогал им решать земельные вопросы, нанимал для них адвокатов, искал способы улучшить их жизнь, спасал и защищал. Наверное, только один раз Яковлев занялся чем-то, что не было напрямую связано с просвещением чувашей. Строительство зданий для сельских школ и для Симбирской школы превратило его в специалиста в этом деле. Когда в Симбирске решили построить Гончаровский дом — просветительский центр с музеем и библиотекой, своеобразный памятник писателю-классику, — то Яковлев был одним из руководителей строительства. Руководил он хорошо и получил больше всех благодарностей.
Конечно, на пути Яковлева было много трудностей и неприятностей. Обучение чувашей на чувашском и влияние Яковлева не нравилось многим дворянам, священникам, чиновникам из министерства просвещения. Ему приходилось оправдываться от обвинений в сепаратизме и национализме. Некоторые всерьёз считали, что он хочет каким-то образом отделить чувашей от России. После смерти Ульянова и Ильминского таких покровителей у него не было. На его противников не действовали даже имена Дм. Толстого и Победоносцева. Понятно, почему он издавал буквари без своего имени на обложке. Понятно, почему антология чувашской поэзии «Сказки и предания чуваш» была опубликована под видом сборника фольклора, где авторы были названы собирателями. Стремление чувашей стать ещё и литераторами было бы воспринято как сепаратизм. Когда среди чувашей появились революционеры, то и они стали нападать на Яковлева как на консерватора-русификатора. Для правых он казался слишком левым, для левых он был слишком правым.
Яковлев приветствовал Февральскую революцию, увидев в ней новые возможности для чувашей. В 1918 году чувашские эсеры-националисты попытались снять Яковлева с должности директора Симбирской школы. Яковлев обратился за помощью к Ленину, которого знал ещё ребёнком. Ленин прислал председателю Симбирского совета депутатов телеграмму, которую и теперь постоянно цитируют в литературе о Яковлеве: «Меня интересует судьба инспектора Ивана Яковлевича Яковлева, 50 лет работавшего над национальным подъемом чуваш и претерпевшего ряд гонений от царизма. Думаю, что Яковлева надо не отрывать от дела его жизни». Да, в разные годы Яковлев пользовался покровительством Победоносцева и Ленина. Но даже вмешательство Ленина не помогло: в 1919 году местные большевики и чекисты вынудили Яковлева уйти на пенсию, а в 1922 году его вообще изгнали из Симбирска. Последние годы он прожил в Москве, у своих детей. Шестидесятилетний юбилей Симбирской школы он отмечал тоже в Москве. На юбилейном торжестве Луначарский назвал Симбирскую школу «источником возрождения чувашской культуры».
В тридцатые годы Яковлева опять обвиняли в национализме, теперь уже посмертно. По тому же обвинению были репрессированы многие его ученики. Его «простили» в 1948 году, и тогда отметили столетний юбилей. Его статус закрепился в 1968 году, когда отметили стодвадцатилетний юбилей Яковлева и столетний юбилей Симбирской школы. Яковлев опять оценивался так, как в телеграмме Ленина. Религизно-миссионерская сторона его деятельности считалась второстепенной, незначительной. В современной Чувашии Яковлев — первый в пантеоне «местночтимых святых». Теперь его вспоминают как миссионера, просветителя, чувашского патриарха. Рядом с ним можно поставить только поэта Константина Иванова, которого Яковлев учил, опекал, публиковал.
Яковлев воспитал много пишущих людей и сам постоянно писал, но романов или стихов в его библиографии не найти. Небольшие моралистические рассказы для букваря, сухие отчёты о деятельности школы, статьи в прессе. После революции он познакомился с генералом в отставке Александром Жиркевичем и надиктовал ему свои воспоминания — конечно, по-русски. Опубликованы они были только в 1982 году, и то с сокращениями. Второе издание, повторяющее первое, вышло в 1983 году (я читал именно это издание). Несмотря на почтение, которым было окружено имя Яковлева, воспоминания в полном виде вышли только в 1997 году, но и там удалили несколько фраз. По иронии судьбы, воспоминания чувашского патриарха были написаны по-русски и опубликованы почти через семьдесят лет после его смерти.
Воспоминания Яковлева и подтверждают, и опровергают стереотипы о том времени, которые складываются, в первую очередь, под влиянием классической литературы. Конечно, там много того, что известно из романов Толстого и рассказов Чехова, но есть и другое. Вот мальчик-сирота, принятый в чужую семью, но он принят как родной сын. Вот молодой человек, который хочет улучшить мир, но он не остаётся в одиночестве, не разочаровывается в идеалах, не становится бездушным карьеристом, не кончает жизнь самоубийством. Яковлев никогда не был в одиночестве. Сначала любящие приёмные родители, потом друзья, учителя, соратники, ученики, жена, которая тоже была подругой и соратницей.
В те же годы, когда Яковлев диктовал воспоминания, он создал более оригинальное сочинение, которое в рукописи не имеет названия. Его опубликовали в пятидесятых годах под названием «Завещание чувашскому народу» и потом публиковали много раз. Яковлев подводит итог своей жизни и провозглашает ценности, которые надо беречь. Религия, любовь к русскому народу, просвещение своего народа, семья, труд. Трактовать этот набор можно по-разному, выделяя тот или иной пункт. Но стоит ли выделять? Православие и просвещение для Яковлева были нераздельны, и в те годы они могли быть как соперниками, так союзниками. Они были союзниками у Ильминского, Яковлева, Рекеева. «Завещание...» — не стихотворение, но Геннадий Айги включил фрагменты из него в англоязычную антологию чувашской поэзии.
Отдельно стоит сказать о жене, детях и потомках Яковлева. Его будущая жена Екатерина Бобровникова рано потеряла отца и жила в доме Ильминского, друга отца. Когда она вышла замуж за Яковлева, то возглавила только что открытое женское отделение Симбирской школы. Яковлев сразу хотел открыть женское отделение, но откладывал до женитьбы, чтобы не порождать дурных слухов. Первые три года Яковлев содержал отделение на свои деньги, и его жена это время бесплатно преподавала все предметы. Она возглавляла женское отделение до тех пор, пока Яковлевых не изгнали из их школы.
Сын Яковлевых Алексей — историк, ученик Ключевского, профессор Московского университета. В 1930 году арестован по сфабрикованному «академическому делу» вместе с историками Сергеем Платоновым, Евгением Тарле и др. и провёл три года в ссылке. Сталинскую премию, полученную в 1943 году, он отдал на организацию двух детских приютов. Дочь Лидия — переводчица. В 1937 году арестована по ложному обвинению в шпионаже, умерла в лагере. Внучка Лидии Яковлевой — актриса театра «Современник» Алла Покровская, жена Олега Ефремова. Да, печально известный Михаил Ефремов — праправнук Ивана Яковлева. Но лучше закончить этот неполный перечень другой родственницей. Врач Франсуаза Варе (Françoise Varet), внучка Алексея Яковлева, работала во Всемирной организации здравоохранения. Можно сказать, продолжала дело прадеда, который издавал брошюры о борьбе с холерой и оспопрививании.
Много было споров о роли личности в истории. Кажется очевидным, что роль личности велика, но эта личность должна явиться в подходящее время. Деятельность Ивана Яковлева могла быть успешной только в конце 19-го — начале 20-го века. Родись он на двадцать лет раньше, то какой была бы его судьба? Можно вспомнить Спиридона Михайлова, чувашского самоучку, который работал переводчиком в суде и писал этнографические очерки для газет. Ценные очерки, но они не привели к общественному перевороту. Для переворота нужна была другая эпоха, другие условия.
Часто говорят, что в России не было Возрождения, потому что не было античности и нечего было возрождать. Но ведь западноевропейское Возрождение, на самом деле, не возродило ничего античного, не копировало античное, а создавало новое. Западная Европа эпохи Возрождения — это невероятный взлёт во всех сферах. Точно так же Россия последних трёх царствований (или Россия Петра, или даже Россия Романовых) — это невероятный взлёт во всех сферах, от экономики и права до поэзии, живописи, театра. Это было настоящее российское Возрождение. Как западноевропейское Возрождение, это была эпоха, которая «нуждалась в титанах и породила титанов» (затёртая цитата из Энгельса, но лучше не скажешь). Внутри российского Возрождения возникло и чувашское Возрождение, которое возглавил титан Иван Яковлев. Как титаны западноевропейского Возрождения, он тоже умел всё — писать, учить, строить. Как мифологический титан Прометей, он тоже дал людям — чувашским людям — письменность, дал Книгу.
Если русское Возрождение творилось представителями дворянства, духовенства, редко крестьянства, то чувашское Возрождение — почти исключительно дело рук выходцев из крестьянских семей. С точки зрения, чувашских националистов прошлого и настоящего, это говорит о величии чувашской нации. Скорее, это говорит о величии человеческого рода. Это говорит о равном потенциале, который заложен хоть в русском дворянине, хоть в чувашском крестьянине. Нужны только правильные условия, чтобы этот потенциал проявился. Яковлев создал правильные условия именно для тех людей, которые называли себя чувашами. Для людей, родной язык которых был чувашский.
По моему убеждению, эпоха российского Возрождения была лучшим временем в истории России. Но не потому, что это был Золотой век, как считают монархисты. Это было лучшее время потому, что у России было будущее. Будущее творилось медленно, постепенно, путём просвещения, но ему не дали осуществиться. Резкий рывок в будущее, который из самых благих побуждений совершили большевики, закончился строительством невиданной доселе диктатуры. Сто лет назад просвещённые люди были отстранены от своего дела, как Яковлев был отстранён от своей школы. Было разогнано Учредительное собрание — первый настоящий парламент в России, куда были избраны и ученики Яковлева. Были подавлены последние крестьянские бунты, беспощадные, но не бессмысленные. Тогда, сто лет назад, путь к будущему оборвался.
Теперь всё, что есть у России, — это прошлое, как в басне Крылова «Гуси». Всё, что есть у чувашей, — прошлое. Нет людей, подобных Ивану Яковлеву и Константину Иванову, и не будет.
* * *
Список наиболее выдающихся учеников и учениц Ивана Яковлева
1. Первые ученики:
Иванов Игнатий — учитель, переводчик, прозаик, соавтор чувашских букварей, автор первой чувашской повести.
Исаев Иван — русский учитель.
Кашкаров Василий — учитель.
Рекеев Алексей — самый первый ученик Яковлева, учитель, священник, переводчик, этнограф, соавтор чувашских букварей.
2. Ученики и ученицы Симбирской школы (включены и те, которые по разным причинам не завершили обучение):
Авксентьев (Лашман) Степан — журналист, переводчик, один из организаторов чувашского радио.
Акимов Михаил — журналист, прозаик, драматург, автор первой опубликованной чувашской пьесы.
Акимов Степан — учитель, выпускник Парижского университета.
Анисимов Василий — учитель, меньшевик, член правительства Дальневосточной республики.
Афанасьев Пётр — учитель, педагог-теоретик.
Ванеркке Николай — работник образования, автор первого орфографического словаря чувашского языка.
Васильев Иван — первый чувашский академический певец.
Васильев (Шубуссинни) Николай — учитель, поэт, переводчик, литературовед.
Воробьёв Василий — учитель, один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Гаврилова Агафья — учительница, журналистка, эсерка, основательница Чувашского союза женщин.
Горский Семён — лингвист.
Григорьева Анна — учительница, работница образования.
Дмитриева (Ижедер) Феодосия — переводчица.
Дмитриева (Эдюка) Фёкла — учительница, актриса, географ.
Егоров Василий — лингвист.
Ермошкина Ирина — учительница.
Зайцев (Тал-Мрза) Георгий — учитель, театральный режиссёр, драматург, переводчик.
Золотов (Арис) Аркадий — журналист, работник образования, литературовед, переводчик.
Золотов (Ют) Николай — журналист, литературовед.
Иванов Григорий — учитель, экономист.
Иванов Константин — учитель, поэт, переводчик, соавтор чувашских букварей, художник, фотограф. «Классик и основоположник чувашской литературы», автор поэмы «Нарспи».
Игнатьев Сидор — учитель, эсер.
Казакова Анна — академическая певица.
Кириллов (Патман) Николай — учитель, журналист, прозаик.
Княгинина Анисия (Васся Анисси) — первая чувашская поэтесса.
Кокель Алексей — первый чувашский художник.
Кокель Григорий (Герман) — священник, первый чувашский святой РПЦ.
Комиссаров (Вантер) Гурий — учитель, эсер, один из основателей Чувашского национального общества, философ, этнограф, поэт, прозаик, драматург, литературовед.
Кореньков Гавриил — учитель, поэт, переводчик.
Космовский Иван — учитель, красный командир.
Кривов Тимофей — большевик, Герой Соцтруда.
Лисков Григорий — композитор, фольклорист.
Максимов Степан — учитель, один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Максимов-Кошкинский Иоаким — первый чувашский театральный и кинорежиссёр, драматург, переводчик.
Маненков (Старостин) Василий — русский учитель, народник, журналист.
Матвеев Тимофей — учитель, лингвист.
Миронов Павел — математик, переводчик.
Николаев Семён — юрист, эсер, член Учредительного собрания и Комуча.
Оразбаева Алма — казахская учительница, первая казахская большевичка, работница образования.
Орлов Виктор — учитель, археолог, этнограф.
Орлова Евдокия — учительница, журналистка.
Охотников Никифор — учитель, математик, этнограф.
Павлов Фёдор — учитель, один из первых чувашских композиторов, поэт, фольклорист, драматург.
Пазухин Пётр — учитель, фольклорист.
Парамонов Тимофей — один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Петров (Юман) Дмитрий — учитель, член Учредительного собрания и Комуча, поэт, переводчик.
Петров (Тинехпи) Михаил — учитель, священник, переводчик, этнограф, историк.
Рябинина (по первому мужу Павлова) Александра — учительница, комиссар в армии Дальневосточной Республики, дипломат, редактор.
Семёнов (Эльмень) Даниил — эсер, большевик, организатор Чувашской автономной области, первый председатель Ревкома и первый председатель исполкома ЧАО.
Семёнов Тимофей (Тайр Тимкки) — большевик, журналист, поэт, прозаик.
Соколов Николай — красный командир, генерал-майор, Герой Советского Союза.
Степанов Максим — учитель, один из первых чувашских композиторов, фольклорист.
Тимофеев Фёдор — учитель, лингвист.
Токсина Анна — первая чувашская академическая певица.
Трубина Марфа — учительница, поэтесса, прозаик.
Фёдоров (Алюнов) Гавриил — учитель, эсер, член Учредительного собрания и Комуча.
Эсливанова Капитолина — учительница.
Юркин Иван — прозаик, этнограф, соавтор чувашских букварей.
Юшунев Николай — большевик, председатель исполкома Чувашской АССР.