![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Лунный грунт (реголит) на 45% состоит из кислорода, а также из металлов. Британская компания "Метализис" заключила контракт с Европейским космическим агентством об усовершенствовании метода извлечения кислорода из реголита. Недавно исследователи из этой компании опубликовали статью, где показали, что им удалось извлечь 96% содержащегося в реголите кислорода. Из этого кислорода можно делать воздух для обитателей лунной базы и ракетное топливо. Получать кислород прямо на Луне будет дешевле, чем везти его с Земли. Оставшиеся металлы можно использовать для строительства (новость, научная статья).
Nov. 9th, 2020
Г. Мелвилл. Моби Дик, или Белый Кит. -- М., 1967. -- (Библиотека всемирной литературы).
Великий роман, перечитал с наслаждением.
Не похож на другие романы 19-го века. Сюжета нет. Драматургического конфликта нет — конфликт Ахава и Старбека не развит. Развития характеров нет. Тип повествования мерцающий. Измаил — сначала главный герой-рассказчик, говорит только о том, что видит сам. Потом как герой отходит на второй план, а временами превращается во всезнающего повествователя и говорит о том, что не видел: Ахав в своей каюте и т. д. Третий главный герой после Измаила и Ахава — кашалот, который появляется только в финале. Редкий роман, где полностью отсутствуют даже намёки на любовную линию. Неравноценная дружба Измаила и Квикега, как у Робинзона и Пятницы.
Роман вышел как раз в переходный период, когда были ещё живы мифы о культурных героях, истребляющих чудовищ, порождённых Хаосом, и когда уже появились новые мифы о гармонии первозданной природы, приведшие к современному экологизму, биосферизму, правам животных и т. д. Автор и считает китов чудовищами, и восхищается величием китов, и даже сочувствует убиваемым китам, но не верит, что китобои могут истребить всех китов. С современной точки зрения, эта китовая бойня — просто жуть. В последней битве Моби Дику сочувствуешь не меньше, если не больше, чем Ахаву и его команде.
Забвение Мелвилла при его жизни и открытие в 20-м веке — одна из загадок американской литературы. Почему такая романтическая книга не имела успеха во времена романтизма? Мелвилл — не единственный американский классик, который не получил должного или хоть какого-то признания при жизни и был открыт после смерти. Назвать хотя бы Уитмена и Эмили Дикинсон. В русской литературе таких примеров не припоминаю: все классики первого ряда были так или иначе признаны при жизни. Если какие-то книги не печатались из-за цензуры, то они ходили в списках и были знакомы образованной публике: «Путешествие из Петербурга в Москву» или «Горе от ума».
Великий роман, перечитал с наслаждением.
Не похож на другие романы 19-го века. Сюжета нет. Драматургического конфликта нет — конфликт Ахава и Старбека не развит. Развития характеров нет. Тип повествования мерцающий. Измаил — сначала главный герой-рассказчик, говорит только о том, что видит сам. Потом как герой отходит на второй план, а временами превращается во всезнающего повествователя и говорит о том, что не видел: Ахав в своей каюте и т. д. Третий главный герой после Измаила и Ахава — кашалот, который появляется только в финале. Редкий роман, где полностью отсутствуют даже намёки на любовную линию. Неравноценная дружба Измаила и Квикега, как у Робинзона и Пятницы.
Роман вышел как раз в переходный период, когда были ещё живы мифы о культурных героях, истребляющих чудовищ, порождённых Хаосом, и когда уже появились новые мифы о гармонии первозданной природы, приведшие к современному экологизму, биосферизму, правам животных и т. д. Автор и считает китов чудовищами, и восхищается величием китов, и даже сочувствует убиваемым китам, но не верит, что китобои могут истребить всех китов. С современной точки зрения, эта китовая бойня — просто жуть. В последней битве Моби Дику сочувствуешь не меньше, если не больше, чем Ахаву и его команде.
Забвение Мелвилла при его жизни и открытие в 20-м веке — одна из загадок американской литературы. Почему такая романтическая книга не имела успеха во времена романтизма? Мелвилл — не единственный американский классик, который не получил должного или хоть какого-то признания при жизни и был открыт после смерти. Назвать хотя бы Уитмена и Эмили Дикинсон. В русской литературе таких примеров не припоминаю: все классики первого ряда были так или иначе признаны при жизни. Если какие-то книги не печатались из-за цензуры, то они ходили в списках и были знакомы образованной публике: «Путешествие из Петербурга в Москву» или «Горе от ума».
«Лучше спать с трезвым каннибалом, чем с пьяным христианином» (с. 65).
«Но вера, подобно шакалу, кормится среди могил, и даже из этих мертвых сомнений извлекает она животворную надежду» (с. 76).
«Подобно царю Петру, с удовольствием плотничавшему на верфях в чужеземных портах, Квикег не гнушался никаким самым презренным занятием, если только оно дарило ему возможность просветить умы его темных соотечественников» (с. 94-95).
«Квикегов рамадан, или великий день поста и смирения, должен был кончиться только к ночи, и я решил, что не стоит его покамест беспокоить; ибо я питаю глубочайшее уважение ко всяким религиозным обрядам, как бы смехотворны они ни казались, и я никогда бы не смог отнестись без должного почтения даже к сборищу муравьев, бьющих поклоны перед мухомором; или к тем существам в некоторых уголках нашей планеты, которые с подобострастием, не имеющим равного на других мирах, поклоняются изваянию какого-нибудь скончавшегося землевладельца, потому только, что его огромными богатствами все еще распоряжаются от его имени.
Я считаю, что нам, набожным христианам, возросшим в лоне пресвитерианской церкви, следует быть милосерднее в таких делах и не воображать себя настолько уж выше всех других смертных, язычников и прочих, если им свойственны в этой области кое-какие полубезумные представления. Вот Квикег, например, безусловно придерживается самых нелепых заблуждений относительно Йоджо и рамадана — ну и что же из того? Квикег, надо полагать, знает, что он делает, он удовлетворен и пусть себе остается при своих убеждениях. Все мои споры с ним ни к чему бы не привели, пусть же он будет и впредь самим собой, говорю я, и да смилуются небеса над всеми нами — и пресвитерианцами и язычниками, ибо у всех у нас, в общем-то, мозги сильно не в порядке и нуждаются в капитальном ремонте» (с. 120).
«В заключение я повторю то, что уже заявлял вначале: моя классификация не будет мною в один присест доведена до полного завершения. Как видите, я свое слово сдержал. Однако на этом я теперь бросаю свою систему, не доведя ее до конца, подобно тому как брошен незавершенным великий Кельнский собор, на недостроенной башне которого так и остались краны и лебедки. Ибо только мелкие сооружения доводит до конца начавший строительство архитектор, истинно же великие постройки всегда оставляют ключевой камень потомству. Упаси меня бог довести что бы то ни было до конца! Вся эта книга — не более как проект, вернее, даже набросок проекта. О, время, сила, терпение и звонкая монета!» (с. 179-180)
«Столь велики достоинства, заключенные в незначительных атрибутах власти, если с ними связаны крайние политические предрассудки, что в отдельных царственных случаях они даже идиотизму и слабоумию придавали ореол могущества. Когда же, как это было с царем Николаем, круглая корона мировой империи заключает в себе императорский мозг, тогда плебейская толпа никнет, подавленная грандиозным единовластием» (с. 182).
«Сходите субботним вечером в мясные ряды и полюбуйтесь толпами живых двуногих, которые глазеют на целые шеренги мертвых четвероногих. Вам не кажется, что такое зрелище может утереть нос каннибалам? Каннибалы? А кто из нас не каннибал? Право же, людоеду с островов Фиджи, который про черный день засолил у себя в погребе тощего миссионера, этому запасливому дикарю, говорю я, в Судный день придется легче, чем тебе, цивилизованный и просвещенный гурман, распинающий на полу гусей, чтобы потом пировать, угощаясь их распухшей печенкой в изысканном блюде paté-de-foie-gras» (с. 328-329).
«О человек! дивись и старайся уподобиться киту! Храни и ты свое тепло среди льдов. Живи и ты в этом мире, оставаясь не от мира сего, как и он. Не горячись на экваторе, не теряй кровообращения на полюсе. Подобно великому куполу собора святого Петра и подобно великому киту, при всякой погоде сохраняй, о человек! собственную температуру.
Но как легко и как бесполезно давать такие советы! Сколь немногие из человеческих сооружений венчает купол, подобный куполу святого Петра! сколь немногие из божьих созданий равны по размерам киту!» (с. 335)
«Для того чтобы создать большую книгу, надо выбрать большую тему» (с. 476).
«Но вера, подобно шакалу, кормится среди могил, и даже из этих мертвых сомнений извлекает она животворную надежду» (с. 76).
«Подобно царю Петру, с удовольствием плотничавшему на верфях в чужеземных портах, Квикег не гнушался никаким самым презренным занятием, если только оно дарило ему возможность просветить умы его темных соотечественников» (с. 94-95).
«Квикегов рамадан, или великий день поста и смирения, должен был кончиться только к ночи, и я решил, что не стоит его покамест беспокоить; ибо я питаю глубочайшее уважение ко всяким религиозным обрядам, как бы смехотворны они ни казались, и я никогда бы не смог отнестись без должного почтения даже к сборищу муравьев, бьющих поклоны перед мухомором; или к тем существам в некоторых уголках нашей планеты, которые с подобострастием, не имеющим равного на других мирах, поклоняются изваянию какого-нибудь скончавшегося землевладельца, потому только, что его огромными богатствами все еще распоряжаются от его имени.
Я считаю, что нам, набожным христианам, возросшим в лоне пресвитерианской церкви, следует быть милосерднее в таких делах и не воображать себя настолько уж выше всех других смертных, язычников и прочих, если им свойственны в этой области кое-какие полубезумные представления. Вот Квикег, например, безусловно придерживается самых нелепых заблуждений относительно Йоджо и рамадана — ну и что же из того? Квикег, надо полагать, знает, что он делает, он удовлетворен и пусть себе остается при своих убеждениях. Все мои споры с ним ни к чему бы не привели, пусть же он будет и впредь самим собой, говорю я, и да смилуются небеса над всеми нами — и пресвитерианцами и язычниками, ибо у всех у нас, в общем-то, мозги сильно не в порядке и нуждаются в капитальном ремонте» (с. 120).
«В заключение я повторю то, что уже заявлял вначале: моя классификация не будет мною в один присест доведена до полного завершения. Как видите, я свое слово сдержал. Однако на этом я теперь бросаю свою систему, не доведя ее до конца, подобно тому как брошен незавершенным великий Кельнский собор, на недостроенной башне которого так и остались краны и лебедки. Ибо только мелкие сооружения доводит до конца начавший строительство архитектор, истинно же великие постройки всегда оставляют ключевой камень потомству. Упаси меня бог довести что бы то ни было до конца! Вся эта книга — не более как проект, вернее, даже набросок проекта. О, время, сила, терпение и звонкая монета!» (с. 179-180)
«Столь велики достоинства, заключенные в незначительных атрибутах власти, если с ними связаны крайние политические предрассудки, что в отдельных царственных случаях они даже идиотизму и слабоумию придавали ореол могущества. Когда же, как это было с царем Николаем, круглая корона мировой империи заключает в себе императорский мозг, тогда плебейская толпа никнет, подавленная грандиозным единовластием» (с. 182).
«Сходите субботним вечером в мясные ряды и полюбуйтесь толпами живых двуногих, которые глазеют на целые шеренги мертвых четвероногих. Вам не кажется, что такое зрелище может утереть нос каннибалам? Каннибалы? А кто из нас не каннибал? Право же, людоеду с островов Фиджи, который про черный день засолил у себя в погребе тощего миссионера, этому запасливому дикарю, говорю я, в Судный день придется легче, чем тебе, цивилизованный и просвещенный гурман, распинающий на полу гусей, чтобы потом пировать, угощаясь их распухшей печенкой в изысканном блюде paté-de-foie-gras» (с. 328-329).
«О человек! дивись и старайся уподобиться киту! Храни и ты свое тепло среди льдов. Живи и ты в этом мире, оставаясь не от мира сего, как и он. Не горячись на экваторе, не теряй кровообращения на полюсе. Подобно великому куполу собора святого Петра и подобно великому киту, при всякой погоде сохраняй, о человек! собственную температуру.
Но как легко и как бесполезно давать такие советы! Сколь немногие из человеческих сооружений венчает купол, подобный куполу святого Петра! сколь немногие из божьих созданий равны по размерам киту!» (с. 335)
«Для того чтобы создать большую книгу, надо выбрать большую тему» (с. 476).