Первая биография Петра Первого

Радиопередача "Поверх барьеров": "Забытая история Петра Великого". Филолог М. Талалай о новом переводе книги венецианского грека А. Катифоро о Петре Первом -- первой в мире биографии Петра.

Мэри Шелли

М. Шелли. Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек. -- М., 2010. -- (Литературные памятники).

«Франкенштейн, или Современный Прометей». Отличный роман.

19-летняя (!!!) женщина в начале 19-го века задумывалась о таких темах, о которых задумывались немногие. Тема любви второстепенна, а на первый план выходит тема науки и ответственности учёного. Может, только энциклопедист Гёте в «Фаусте» затрагивал эту тему, но в «Фаусте» она решена мистически. У Шелли нет мистики, как у Гёте, или Гофмана, или Одоевского. Это не просто нагромождение романтических чудес, хотя бы и не без этого. Роман Шелли недаром называют первым научно-фантастическим романом. Авторка демонстрирует не только знакомство с литературой и историческими трудами, но и с современными ей трудами по естествознанию.

Конечно, есть неправдоподобности. Не создание искусственного человека, без которого не было бы сюжета, а сверхчеловеческие способности искусственного человека — даже не физические, а интеллектуальные. Он сам обучается языку, чтению, истории, географии и незаметно перемещается по всей Европе. Об этих неправдоподобностях писал ещё В. Скотт. Часть неправдоподобностей можно было устранить, если бы сюжет разворачивался на территории одной страны или даже одного города. В романе действие происходит во множестве стран: Швейцария, Германия, Англия, Шотландия, Ирландия, Франция, даже Россия и Арктика. Это создаёт неправдоподобности, но и придаёт глобальный масштаб действию.

Можно сказать, что роман направлен против науки: научное открытие ведёт к преступлениям. Но второе название — «Современный Прометей». В романе оно никак не объясняется, главный герой сам себя не сравнивает с Прометеем, и никто не сравнивает его с Прометеем. Читателю не надо было ничего объяснять: Прометей — это титан-богоборец. Франкенштейн встаёт в ряд с Прометеем, а также с такими персонажами английской литературы, как Фауст у Марло или Люцифер у Милтона. Это вроде бы злодеи, и они получают наказание, но они тоже титаны-богоборцы. Франкенштейн совершает открытие, которое может принести и пользу, и вред, как любое научное открытие, как огонь Прометея. Шелли в жизни была окружена такими титанами, которых многие считали злодеями: её отец, её мать, Байрон — друг её мужа.

Кроме научной фантастики, в романе целая смесь жанров: эпистолярный роман, роман путешествий, роман воспитания, детективный роман. Сложная композиция: три рассказчика — сначала рассказ первого, потом рассказ второго внутри рассказа первого, потом рассказ третьего внутри рассказа второго внутри рассказа первого, потом опять рассказ второго внутри рассказа первого, потом опять рассказ первого. Кажется, на европейских писателей так влияла «Тысяча и одна ночь».

(В романе возникает ситуация ненадёжного рассказчика. Франкенштейн создаёт чудовище, но делает это втайне, никому о нём не рассказывает, ни коллегам, ни друзьям. Странно, что никто не знает об этой работе. Странно, что чудовище путешествует по всей Европе, убивает людей, но его больше никто не видит. Может быть, оно существует только в воображении Франкенштейна, этого чувствительного человека? В финале чудовище видит Уолтон, но и он чувствительный человек, к тому же утомлённый путешествием к полюсу. Он так впечатлён рассказом Франкенштейна, что ему кажется (!), что он видит чудовище. Подобная двойственная трактовка свойственна фантастике эпохе романтизма: напр., «Пиковая дама» и т. д.)

«Только те, кто испытал это, знают неодолимую притягательность научного исследования. Во всех прочих занятиях вы лишь идете путем, которым прежде прошли другие, ничего вам не оставив; тогда как здесь вы непрерывно что-то открываете и изумляетесь. Даже человек средних способностей, упорно занимаясь одним предметом, непременно достигнет в нем глубоких познаний...» (с. 39).

«Ищите счастья в покое и бойтесь честолюбия, бойтесь даже невинного, по видимости, стремления отличиться в научных открытиях. Впрочем, к чему я говорю это? Сам я потерпел неудачу, но другой, быть может, будет счастливее» (с. 148).

«Последний человек». Тоже отличный роман.

Действие происходит в конце 21-го века, указываются точные даты, но здесь нет попыток футурологии. Англия будущего — это тот же Лондон без каких-либо изменений, те же фермы и леса. Из немногих примет будущего: республиканский строй в Англии, воздушные шары с крыльями, каналы и акведуки, машины, которые способны «с лёгкостью доставлять всё необходимое для жизни людей», но герои никакими машинами не пользуются. И такое будущее описывает авторка «Франкенштейна»! Понятно, что будущее — всего лишь литературный приём. Действие могло бы происходить и в середине 19-го века.

Вначале общего сюжета нет, есть несколько главных героев, между которыми завязывается дружба и любовь. Немного политических интриг — в парламенте спорят монархисты, аристократы и демократы. Немного войны — война Греции, точнее Свободных Греческих Штатов, и Турции продолжается, и в ней участвует один из главных героев, срисованный с Байрона. Постепенно выдвигается апокалиптическая тема: в мире распространяется чума, и рассказчик подробно описывает гибель Англии и гибель всего человечества. Финал пессимистичен до крайней степени — название полностью оправдывается.

С точки зрения эпидемиологии, роман — это учебник того, как люди не должны вести себя во время эпидемии. Глава Англии в разгар эпидемии не закрывает театры, чтобы люди отвлеклись от плохих мыслей. Даже в шекспировской Англии власти понимали, что надо закрывать театры, если начинается эпидемия. Человечество в романе, по сути, умирает не от чумы, а от собственной тупости. Когда читаешь финальную часть романа, то чем дальше, тем больше нарастает раздражение от тупости персонажей. Но эпидемия чумы, как и будущее, для авторки — это тоже литературный прием. Очевидно, она изображает гибель своего собственного мира, своё разочарование в жизни.

«Слышите шум надвигающейся бури? Видите, как разверзаются тучи и неумолимая гибель низвергается на обреченное человечество? Видите, как ударяет молния, а вслед ей раздается оглушительный голос с небес? Чувствуете, как сотрясается земля, как со стоном раскалывается она, как воздух наполняется криками и стенаниями и как все это возвещает конец жизни людей?

Нет! Ничто из этого не возвещало нашего конца. Благоуханный весенний воздух, как бы дыхание самой Природы, овевал нашу прекрасную землю, а она просыпалась, подобная юной матери, с гордостью выводящей свое прелестное дитя навстречу его отцу, который надолго отлучался. Деревья покрыты были почками, земля — цветами. Темные ветви, набухшие весенними соками, готовились раскинуться листвою; и вся молодая листва, качаясь и шелестя под легким ветром, радовалась ласковому теплу безоблачных небес; журчали ручьи; море было спокойным; его берега отражались в тихих водах; в лесах пробуждались птицы; из темной почвы вырастала для людей обильная пища. Где было тут зло? Где страдание? Не в безветренном воздухе и не в бушующем океане; не в лесах и не в плодородных полях; не среди птиц, оглашавших леса своим пением; не среди животных, нежившихся на солнце. Враг, подобно Гомерову Несчастью, ступал по нашим сердцам, но шаги его были неслышными...» (с. 371).