![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dzatochnikПо одной из версий, слово «книга» происходит из китайского языка, откуда попало в тюркские языки (древнетюркский, волжско-болгарский, дунайско-болгарский), а уже оттуда в праславянский и далее в славянские языки [Фасмер, 1986, с. 263]. В древнечувашском языке от того же общетюркского корня китайского происхождения реконструируется слово koniv, которое означало бумагу [там же]. Когда к чувашам, которые сотни лет были неграмотными, пришла книга, то пришло и русское её обозначение, ставшее чувашским словом кӗнеке (примерное произношение: кьнеге́) [Егоров, 1964, с. 105] [Федотов, 1996, с. 273]. В чувашском языке в начале слова не может быть много согласных, поэтому между согласными появился редуцированный гласный ӗ [Резюков, 1959, с. 14] (объяснить смену гласных и сдвиг ударения сложнее без знания чувашский фонетики).
В чувашском языке, несмотря на долгое отсутствие письменности, встречаются пословицы, поговорки и прочие малые фольклорные формы о книгах. Вот некоторые из них, не вызывающие вопросов (везде мои переводы):
Есть в чувашском языке одна поговорка, которая существует в разных вариантах, но чаще всего звучит так: чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ [Ашмарин, 1999, с. 255] [Чувашские пословицы..., 2012, с. 37] [Ваттисен сӑмахӗсем, 2007, с. 273]. Примерное произношение: чава́ш кьнегине́ ене́ щи́не. Буквальный перевод: чувашскую книгу корова съела. Если учитывать разницу между чувашским и русским синтаксисом, то более точный перевод: чувашскую книгу съела корова. Это поговорка не может не вызывать вопросов. В каких случаях её использовать? Книга здесь — это настоящая книга или символ? И при чём тут корова? Эта поговорка была записана триста лет назад, и с тех пор появилось несколько толкований. Попробуем разобраться.
Начнём с того иностранца, которому приписывают первую запись поговорки [Чувашские пословицы..., 2012, с. 37]. Шведский офицер Филипп Иоганн Табберт фон Страленберг участвовал в Северной войне, попал в плен, жил в Сибири, а после возвращения из плена написал книгу о России на немецком языке (1730). К сожалению, русский перевод, сделанный в XVIII веке по инициативе историка Василия Татищева, не содержит главу с описанием народов России [Страленберг, 1986]. Фрагмент, взятый из современной научной статьи, и перевод (сделанный Гугл-переводчиком):
Лингвист Александр Савельев подчёркивает, что речь здесь идёт не о чувашах, а о черемисах, то есть марийцах [там же]. Далее посмотрим, к чему это привело, а пока следует заметить вот что. В XVIII и XIX веках черемисами называли марийцев и редко чувашей, но в XVI — начале XVIII веков марийцами, горными марийцами и черемисскими татарами часто называли как марийцев, так чувашей [Димитриев, 1964, с. 118, 132].
Перейдём к следующему иностранцу, которому приписывают первую запись поговорки [Краснов, 2007, с. 81]. Шотландский врач Джон Белл в 1715–1722 годах совершил путешествия по России, Персии и Китаю и написал о них книгу на английском языке (1763). Фрагмент и перевод на русский, сделанный в XVIII веке с французского (немного отредактированный, чтобы более соответствовал оригиналу):
Автор не уточняет, кто конкретно имеет такое предание, — черемисы, то есть марийцы (?), или чуваши. Автор вроде бы различает их, но в этом важном месте они сливаются воедино.
Далее последует иностранец, которого нельзя обойти при изучении любой темы из истории России, хоть сибирской, хоть чувашской, — Герард Фридрих Миллер. В книге «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то черемис, чуваш и вотяков» (1791) он написал:
Миллер, в отличие от предыдущих авторов, не пересказывает никакое предание. Он слышал только поговорку, только одну фразу без контекста, которую его собеседники называли шуткой. Как и предыдущий автор, Миллер не уточняет, от кого он слышал поговорку, — от черемисов, чувашей или вотяков. При этом Миллер их всех хорошо различает, он даже приводит самоназвания финноугорских этносов: черемисы — Мори, вотяки — Уд-Мурт, мордва — Макша и Эрзе [Миллер, 1791, с. 31, 32, 33].
Важную роль в чувашеведении сыграли труды профессора Казанского университета Василия Сбоева. В книге «Исследования об инородцах Казанской губернии. Заметки о чувашах» (частями публиковалась в газете в 1848–1850 годах, в книжном виде опубликована в 1851 году) Сбоев критически пересмотрел сведения, сообщённые предыдущими авторами. Он писал об ошибках Страленберга:
Сбоев, кажется, впервые приводит поговорку на чувашском языке. Поскольку тогда не было чувашской письменности, он записывает её русскими буквами без учёта чувашской фонетики. В современной чувашской орфографии она выглядит так: кĕнекесане ĕне çиса пĕтернĕ [Родионов, 2020, с. 143]. Примерное произношение: кьнегезане́ ене́ щиза́ педе́рьне. Тут Сбоев по неизвестным причинам сам совершает ошибку: он приписывает Страленбергу запись этой якобы чувашской поговорки. Но, как мы помним, Страленберг не приводит поговорку, тем более не приводит её на чувашском языке. Предание же о корове, которая съела книгу, даёт во фрагменте о черемисах. Можно предположить, что Сбоев слышал эту поговорку от чувашей и самостоятельно связал её с сообщением Страленберга. Как увидим дальше, ошибочный пересказ Страленберга, содержащийся в книге Сбоева, будет влиять и на исследователей XX века.
Спиридон Михайлов был настоящий чувашский self-made man: сам выучился грамоте, работал переводчиком в суде, публиковал в газетах статьи по этнографии. В статье «Краткое этнографическое описание чуваш» (1853) он писал:
Кажется, впервые мы слышим поговорку из уст чуваша, а не в изложении чужака. Отметим два обстоятельства. Михайлов совершенно точно читал книгу Сбоева и мог взять поговорку из неё. Но он даёт её в другом виде — корова съела не книгу, а грамоту, — так что есть вероятность, что он взял её из устной речи.
Труды Николая Золотницкого сыграли такую же важную роль, как труды Сбоева. В статье «По вопросу о способах образования чуваш» (1866) он пишет о том, почему чувашей привлекает ислам:
Как у Михайлова, корова съела не книгу, а грамоту. Важнее другое: здесь впервые говорится, что поговорка выражает стремление бесписьменного этноса, живущего в окружении письменного этноса, к чему-то высшему.
Труды Василия Магницкого сыграли такую же важную роль, как труды Сбоева и Золотницкого. В книгу «Материалы к объяснению старой чувашской веры» (1881) он включил статью священника Василия Смелова «Очерк религиозных верований чуваш» (первый вариант статьи опубликован в 1880 году). Смелов приводит предание о съеденной книге, которая отличается от версии Страленберга.
Смелов не приводит поговорку ни в каком варианте. Зато даёт объяснение, откуда взялось предание о корове. У жвачных животных, в том числе у коров, один из отделов желудка напоминает книгу. По-русски он действительно называется книга, книжка [Даль, 1905, стлб. 313] [Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, 1894, с. 735]. Смелов даёт и чувашское название книжки: ҫӗр хут или ҫӗр хот (примерное произношение: щер-ху́т, щер-хо́т), что переводится не как «сто листов», а как «сто складок» [Ашмарин, 2000, с. 106]. Перед нами этиологический миф — миф, который объясняет происхождение каких-либо явлений. В то же время это бытовое объяснение: книга — не настоящая книга и не символ, а просто отдел желудка коровы.
Когда всё-таки пословица появилась в «каноническом» варианте — чувашском и русском? Кажется, ответить на этот вопрос невозможно. В XIX — начале XX веков она становится общим местом при описании отсталости чувашей.
Даниил Филимонов первый из чувашей поступил в Казанскую учительскую семинарию Николая Ильминского, целью которого было ненасильственная христианизация народов Поволжья. Филимонов стал учителем и священником, много сделал для просвещения чувашей. В 1885 году он писал Ильминскому о том, почему среди чувашей так и не закрепилось христианство:
Мы опять слышим поговорку из уст чуваша и опять отмечаем, что он наверняка читал книгу Сбоева, но даёт поговорку в другом виде, так что, возможно, он взял её из устной речи.
Владимир Кигн-Дедлов в 1890-х годах работал чиновником в переселенческой конторе и написал цикл очерков, которые собрал в книге «Переселенцы и новые места» (1894). Он писал о разных национальных типажах переселенцев, в том числе о чувашах:
Важное отличие от всех прочих сообщений: Дедлов считает поговорку русской. В словаре Даля и в сборнике русских пословиц Даля такая поговорка не обнаружилась, но нельзя исключить её существование.
Учеником и соратником упомянутого выше Ильминского был Иван Яковлев, создатель новой чувашской письменности, который требует отдельного разговора. Это был титан, который наконец дал чувашам Книгу во всех смыслах, прямых и переносных. В 1870-х годах, ещё будучи студентом Казанского университета, он начал разрабатывать чувашский алфавит и составлять букварь. Помогал ему русский студент Василий Белилин, человек левых взглядов, поклонник Чернышевского, который из-за этого разошёлся с лоялистом Яковлевым. Через много лет, в 1922 году он писал Яковлеву:
Николай Ашмарин был крупнейшим чувашеведом начала XX века. Можно сказать, что он тоже дал чувашам Книгу — семнадцатитомный словарь чувашского языка. Первые тома вышли в 1910 и 1912 годах, потом работа прервалась и продолжалась в 1928–1950 годах. Фрагменты из статей «Кӗнеке» и «Ҫӗр хут» (в квадратных скобках мой перевод):
Ашмарин упоминает несколько вариантов поговорки о корове, в том числе «канонический», и даёт объяснение, схожее с объяснением Смелова. Как увидим далее, «канонический» вариант поговорки закрепился благодаря Ашмарину. У Ашмарина есть и краткий вариант предания о несчастной судьбе чувашей, которое записал Смелов, хотя и без упоминания коровы: «Когда народам раздавали счастье, чуваш обматывал ноги и опоздал» [Ашмарин, 2000, с. 271] (мой перевод).
Во времена советские и постсоветские поговорка продолжала жить.
Гурий Комиссаров учился в Симбирской чувашской школе, которую создал Иван Яковлев. Революционер (эсер), учитель, философ, этнограф, поэт, прозаик, драматург, литературовед, он был представителем той чувашской интеллигенции, которую воспитал Яковлев. В статье «Письменность на чувашском языке в XVIII веке» (написана в 1946 году, опубликована в 1992 году) он писал:
Комиссаров приписывает Страленбергу запись этой поговорки. Ещё раз вспомним, что Страленберг не приводит поговорку, тем более не приводит её на чувашском языке. Комиссаров, скорее всего, не читал книгу Страленберга, а о поговорке узнал из пересказа — может быть, из книги Сбоева [Савельев, 2022, с. 1358]. На этом влияние ошибки Сбоева не закончилось.
Этнограф и фольклорист Никита Романов в сборнике «Чувашские пословицы, поговорки и загадки» (1960) приводит поговорку в «каноническом» варианте на двух языках с небольшим комментарием и соответствиями из других языков:
Романов повторяет ошибку Комиссарова: тоже приписывает Страленбергу запись этой поговорки. Можно предположить, что он тоже не читал книгу Страленберга, а о поговорке узнал из книги Сбоева. Саму поговорку он даёт по словарю Ашмарина. Самое интересное у Романова — соответствия из других языков. Начиная с Миллера и особенно со Сбоева поговорка становится частью чувашского национального мифа. Её используют применительно к чувашам и те, кто сочувствует чувашам, и те, кто насмехается над чувашами, и сами чуваши. Романов вдруг показывает, что чуваши — не монопольные обладатели этого сокровища. Но последующие исследователи, даже ссылаясь на Романова, игнорировали эти соответствия.
Ещё Белилин упоминал поговорку в связи с работой Яковлева, противопоставляя жизнь чувашей дояковлевского периода и яковлевского. Литературовед Николай Иванов так начинает статью о Яковлеве:
Поговорка благополучно дожила до наших времён. Лингвист Михаил Федотов в своём этимологическом словаре не только рассказывает о происхождении слова кӗнеке, но заодно приводит поговорку с объяснением из словаря Ашмарина [Федотов, 1996, с. 273-274].
Лингвист Николай Егоров в комментариях к переизданию книги Г. Ф. Миллера «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов» пишет, что предание о корове распространено по всей Евразии [Хрестоматия..., 2001, с. 134]. Поскольку это короткий комментарий в учебном пособии, то никаких ссылок на источники не даётся. Как мы увидим далее, такие источники имеются в избытке.
Литературовед Атнер Хузангай в публицистической статье предлагает историческое объяснение поговорки: якобы это сообщение о некоем Священном писании, которое было у предков чувашей — савиров [Хузангай, 2003, с. 109]. Он говорит и об эстетических достоинствах поговорки: «акцентирование имени чӑваш и изысканный ассонанс: -и-е» [там же]. Хузангай как автор множества статей о чувашской поэзии опытным взглядом увидел в этом предложении черты стихотворного текста. Действительно, здесь можно увидеть не только ассонанс (повторение гласных: ӗ, е, и), но и аллитерацию (повторение согласных: к, н).
Педагог Николай Краснов, дотошный исследователь биографии Ивана Яковлева, тоже вспоминает о поговорке в связи с Яковлевым и тоже даёт историческое объяснение. Поговорка якобы возникла после уничтожения монголами Волжской Булгарии, где существовала письменность [Краснов, 2007, с. 81–83]. Он цитирует поговорку по сборнику Романова, но, игнорируя соответствия из других языков, считает её уникально чувашской: «В ней отражена судьба чувашской культуры далекого прошлого» [Краснов, 2007, с. 81].
В сборнике «Ваттисен сӑмахӗсем», самом крупном сборнике чувашских пословиц и поговорок, поговорка приводится в каноническом виде со ссылкой на словарь Ашмарина [Ваттисен сӑмахӗсем, 2007, с. 273]. Русского перевода там нет, потому что словарь чувашеязычный. Наверное, можно сказать, что «канонический» вид на чувашском языке поговорка обрела благодаря Ашмарину.
Литературовед Виталий Родионов в докладе о чувашской литературе XVIII века пишет, что Страленберг в своей книге якобы приводит чувашскую поговорку: Кĕнекесане ĕне çиса пĕтернĕ (Все книги корова съела)» [Родионов, 2020, с. 142–143]. Он повторяет ошибку Комиссарова и Романова (со ссылкой на Комиссарова).
Политолог М. Кирчанов в статье о современном чувашском национализме цитирует одного пользователя Живого Журнала, который приводит поговорку по-чувашски на латинице: «Căvaš Kěnekine ěne şině» [Кирчанов, 2010, с. 150]. Чувашские националисты до революции и после революции боролись с Яковлевым, обвиняя его в русификаторстве. Современные чувашские националисты борются с яковлевской кириллической письменностью, за которой стоят 150-летняя традиция и классика чувашской литературы.
Студентка Лариса Иванова в докладе с многообещающим названием «Почему книгу съела корова?» приводит соответствия из марийского и удмуртского фольклора [Иванова, 2016, с. 230]. К сожалению, как постоянно бывает со студенческими работами, тема раскрыта плохо, литература не изучена, нет ссылок даже на словарь Романова.
Нет смысла перечислять все упоминания поговорки в научных статьях последних десятилетий. Ограничимся одной, действительно важной статьёй. Лингвист Александр Савельев, который окончил МГУ и работал в Германии, в статье о Страленберге показывает совсем другой уровень работы с источниками и литературой, в том числе на иностранных языках. Поговорка о корове — не тема его статьи, но в одном её столбце мы находим очень много полезной информации. Он со ссылкой на источник опровергает распространённое положение о том, что Страленберг приводит поговорку на чувашском языке; он выдвигает правдоподобное предположение, что эта ошибка восходит к Сбоеву; наконец он ссылается на указатель фольклорных мотивов, чего не сделал никто за все эти десятилетия [Савельев, 2022, с. 1358].
К указателям фольклорных мотивов обратимся позже, а пока некоторые выводы. Предание поволжских этносов о корове, которая съела книгу, фиксируется в начале XVIII века, у Страленберга и Белла, на немецком и английском. Оно, очевидно, более древнее, но невозможно определить время его происхождения. Отдельно поговорка о корове, которая съела книгу, фиксируется позже, у Миллера, на русском: «книги у них корова поела». Из источников XVIII века нельзя понять, какому конкретно этносу принадлежит предание и поговорка — марийцам, чувашам, удмуртам. Это можно объяснить и сходством фольклора поволжских этносов, и путаницей в различении этих этносов: так, черемисами называли и марийцев, и чувашей.
Поговорка, принадлежащая именно чувашам, на чувашском языке, даётся у Сбоева, но её первая запись приписывается Страленбергу: книгге-зане и-не сийза питерны. Предание в полном виде с объяснением даётся у Смелова и подтверждается Ашмариным. «Канонический» вариант поговорки на русском, возможно, взятый из устной речи как общее место, приводится у Филимонова и Дедлова: чувашскую книгу корова съела. (Наверняка есть и другие источники того времени, где упоминается «канонический» вариант на русском — статьи в местной прессе, дневники, письма.) «Канонический» вариант поговорки на чувашском, среди прочих вариантов, приводится в словаре Ашмарина: чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ. Этот вариант повторяется во всех следующих источниках, включая сборники пословиц и поговорок, хотя Комиссаров и Родионов вспоминают вариант псевдо-Страленберга, то есть Сбоева. В большинстве источников, начиная со Сбоева, поговорка — это мнение чувашей о самих себе. У Дедлова поговорка — это мнение русских о чувашах.
Теперь обратимся к указателям фольклорных мотивов. В указателе Аарне — Томпсона под номером A2219.2 есть мотив: Cow swallows book; cause of maniplies in stomach (корова глотает книгу; причина книжки в желудке). Указатель подтверждает объяснения Смелова и Ашмарина, а также комментарий Егорова к Миллеру.
В указателе Юрия Берёзкина под номером B116 есть расширенный мотив «Съеденная книга»: «Первую книгу (письменность, важный документ) съедает животное или человек» [Берёзкин, Дувакин]. Здесь приводится не полдюжины соответствий, как в словаре Романова, а намного больше. Этот мотив распространён почти по всей Евразии. У письменных этносов (англичане, французы, немцы, китайцы, арабы, евреи, татары) его либо нет, либо он слабо проявлен. Например, у славянских этносов он выражен, в основном, в виде названия части желудка жвачных животных — книга, kniha, kśęği. Явно он представлен у бесписьменных этносов. Например, у каренов, которые живут в Юго-Восточной Азии, есть предание, отчасти похожее на чувашское предание из статьи Смелова:
Традиционное общество не знает об идее прогресса. Всё хорошее в традиционном обществе относится к прошлому — отсюда мифы и предания о Золотом веке, потерянном рае. Бесписьменные этносы, знающие о существовании письменности, создают предания о том, что и у них когда-то, в Золотом веке, была письменность. Нет никаких оснований связывать эти предания с конкретным историческим событием. Это всё равно, что привязывать к реальной истории миф о Золотом веке у Гесиода или библейский миф о потерянном рае. Всё равно, что выяснять, в каком году Адама и Еву изгнали из рая. В новое время среди бесписьменных этносов знание о письменности рождает стремление создать свою письменность. Не предания о мнимом прошлом величии, а стремление обеспечить будущее величие. Тут можно вспомнить того же Яковлева, который овладел русской письменностью и захотел создать чувашскую письменность, чтобы вывести чувашей из «крайней слепоты невежества».
Чувашская поговорка про корову, которая съела книгу, говорит не об уникальной «судьбе чувашской культуры», а об общечеловеческом стремлении к чему-то высшему, лежащему за пределами физиологии, за пределами быта. К тому, что Мандельштам называл «тоской по мировой культуре».
Источники и литература
Н. Ашмарин. Словарь чувашского языка. В 17 т. Т. 7–8. — Чебоксары, 1999.
Н. Ашмарин. Словарь чувашского языка. В 17 т. Т. 13–14. — Чебоксары, 2000.
[Дж. Белл.] Белевы путешествия чрез Россию в разныя асиятския земли. Ч. 1 / Пер. М. Попова. — СПб., 1776.
Ю. Березкин, Е. Дувакин. Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам: Аналитический каталог // Ruthenia. URL: https://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin/b116.html.
Ваттисен сӑмахӗсем. — Шупашкар, 2007.
В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 2 / под ред. И. Бодуэна-де-Куртенэ. — СПб., М., 1905.
В. Дедлов. Переселенцы и новые места. — СПб., 1894.
В. Димитриев. О значении этнонима «черемисы» в русских и западноевропейских источниках XVI — начала XVIII веков // Ученые записки НИИ при СМ ЧАССР. Вып. 27. — Чебоксары, 1964. — С. 118–132.
В. Димитриев. Просветитель чувашского народа И. Я. Яковлев. — Чебоксары, 2002.
В. Егоров. Этимологический словарь чувашского языка. — Чебоксары, 1964.
Н. Золотницкий. По вопросу о способах образования чуваш. — Казань, 1866.
Н. Иванов. Русские писатели в оценке И. Я. Яковлева // Ученые записки НИИ при СМ ЧАССР. Вып. 42. — Чебоксары, 1969. — С. 161–168.
Л. Иванова. Почему книгу съела корова? // Богатство финно-угорских народов: Материалы III Международного финно-угорского студенческого форума. — Йошкар-Ола, 2016. — С. 230–231.
М. Кирчанов. Проблемы виртуализации националистического дискурса в Чувашской Республике // Вестник ВолГУ. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. — 2010, №2. — С. 149–154.
Г. Комиссаров. О чувашах / Сост. и примеч. В. Родионова. — Чебоксары, 2003.
Н. Краснов. Иван Яковлев и его потомки. — Чебоксары, 2007.
Материалы по истории образования и просвещения народов Волго-Уралья в рукописных фондах Н. И.Ильминского / Авторы-составители: Р. Исхаков, Х. Багаутдинова. — Казань, 2015.
Г. Ф. Миллер. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то черемис, чуваш и вотяков. — СПб., 1791.
С. Михайлов. Собрание сочинений. — Чебоксары, 2004.
Н. Резюков. Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков. — Чебоксары, 1959.
В. Родионов. Становление чувашской письменной литературы в период долитературного языка (1730–1768 годы) // Сергей Чавайн. Личность. Творчество. Эпоха. — Йошкар-Ола, 2020. — С. 141–150.
А. Савельев. К вопросу о чувашских материалах Ф. И. Страленберга // Oriental Studies. — 2022, №6. — С. 1352–1372.
В. Сбоев. Заметки о чувашах. — Чебоксары, 2004.
В. Смелов. Очерк религиозных верований чуваш // В. Магницкий. Материалы к объяснению старой чувашской веры. — Казань, 1881. — С. 243–261.
[Ф. И. Страленберг.] Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и восточная часть Европы и Азии. В 2 т. / Отв. ред. М. Ирошников. — М., Л., 1986.
М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 2 / Пер. и доп. О. Трубачева. — М., 1986.
М. Федотов. Этимологический словарь чувашского языка. В 2 т. Т. 1. — Чебоксары, 1996.
Хрестоматия по культуре Чувашского края: дореволюционный период / Сост.: Н. Егоров, М. Данилова. — Чебоксары, 2001.
А. Хузангай. Книга Пигамбара (или Какое наследие мы имеем?) // А. Хузангай. Тексты, метатексты & путешествия. — Чебоксары, 2003. — С. 109–121.
Чувашские пословицы, поговорки и загадки / Сост. Н. Романов. — Чебоксары, 2012.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XIА. — СПб., 1894.
J. Bell. Travels from St. Petersburg, in Russia, to diverse parts of Asia. Vol. I. — Glasgow, 1763.
* * *
Когда начал учить чувашский язык, то попалась одна загадочная поговорка. Решил наконец выяснить, что она означает. Один источник потянул другой, и получилось что-то вроде «исследования». Я ощущаю неловкость от того, что с лёгкостью цитирую книги, которые целиком не читал. Я не хотел читать всю эту классику чувашеведения, хотел ограничиться современными популярными пересказами. Меня больше интересует чувашский язык, чем старинный чувашский быт и чувашская мифология. Но volens nolens втянулся.
В чувашском языке, несмотря на долгое отсутствие письменности, встречаются пословицы, поговорки и прочие малые фольклорные формы о книгах. Вот некоторые из них, не вызывающие вопросов (везде мои переводы):
«Кто умеет читать книгу, тот не пропадёт»; «книга помогает в работе, спасает от беды»; «книга всё знает»; «книга — самое большое богатство человечества»; «если дружишь с книгой, копишь мудрость» [Ваттисен сӑмахӗсем, 2007, с. 231]; «не каждая книга научит хорошему» [там же, с. 234]; «у кузнеца топор щербатый, у плотника топорища нет, у попа книги нет» [там же, с. 292].
«Книга твоя потерялась (говорят о стариках)»; «если оставишь книгу открытой, чёрт прочитает» [Ашмарин, 1999, с. 255–256].
«Книга твоя потерялась (говорят о стариках)»; «если оставишь книгу открытой, чёрт прочитает» [Ашмарин, 1999, с. 255–256].
Есть в чувашском языке одна поговорка, которая существует в разных вариантах, но чаще всего звучит так: чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ [Ашмарин, 1999, с. 255] [Чувашские пословицы..., 2012, с. 37] [Ваттисен сӑмахӗсем, 2007, с. 273]. Примерное произношение: чава́ш кьнегине́ ене́ щи́не. Буквальный перевод: чувашскую книгу корова съела. Если учитывать разницу между чувашским и русским синтаксисом, то более точный перевод: чувашскую книгу съела корова. Это поговорка не может не вызывать вопросов. В каких случаях её использовать? Книга здесь — это настоящая книга или символ? И при чём тут корова? Эта поговорка была записана триста лет назад, и с тех пор появилось несколько толкований. Попробуем разобраться.
Начнём с того иностранца, которому приписывают первую запись поговорки [Чувашские пословицы..., 2012, с. 37]. Шведский офицер Филипп Иоганн Табберт фон Страленберг участвовал в Северной войне, попал в плен, жил в Сибири, а после возвращения из плена написал книгу о России на немецком языке (1730). К сожалению, русский перевод, сделанный в XVIII веке по инициативе историка Василия Татищева, не содержит главу с описанием народов России [Страленберг, 1986]. Фрагмент, взятый из современной научной статьи, и перевод (сделанный Гугл-переводчиком):
«Sie haben keine Bücher und Schrifften, ſondern wenn man ſie um ſolche fraget, antworten ſie, daß dergleichen wohl vor uhralters den ihnen geweſen; Allein die groſſe Kuh hätte die Bücher aufgefreſſen» [Савельев, 2022, с. 1358].
«У них нет книг или писаний, но когда их спрашивают о них, они отвечают, что такие вещи, должно быть, были у них в древние времена; большая корова в одиночку съела бы все эти книги».
«У них нет книг или писаний, но когда их спрашивают о них, они отвечают, что такие вещи, должно быть, были у них в древние времена; большая корова в одиночку съела бы все эти книги».
Лингвист Александр Савельев подчёркивает, что речь здесь идёт не о чувашах, а о черемисах, то есть марийцах [там же]. Далее посмотрим, к чему это привело, а пока следует заметить вот что. В XVIII и XIX веках черемисами называли марийцев и редко чувашей, но в XVI — начале XVIII веков марийцами, горными марийцами и черемисскими татарами часто называли как марийцев, так чувашей [Димитриев, 1964, с. 118, 132].
Перейдём к следующему иностранцу, которому приписывают первую запись поговорки [Краснов, 2007, с. 81]. Шотландский врач Джон Белл в 1715–1722 годах совершил путешествия по России, Персии и Китаю и написал о них книгу на английском языке (1763). Фрагмент и перевод на русский, сделанный в XVIII веке с французского (немного отредактированный, чтобы более соответствовал оригиналу):
«The Mahometans likewise have some learning, but the Tzerimish and Tzoowash have none. They have a tradition among them, that in former times they had a book of religion; but, as no body could read it, a cow came and swallowed it» [Bell, 1763, p. 21-22].
«Магометане, более того, имеют некоторые знания, но Черемисы и Чуваши совсем не имеют. Есть у них предание, что некогда имели они книгу о своей вере; но, поскольку никто не мог ее читать, пришла корова и проглотила ее...» [Белл, 1776, с. 18].
«Магометане, более того, имеют некоторые знания, но Черемисы и Чуваши совсем не имеют. Есть у них предание, что некогда имели они книгу о своей вере; но, поскольку никто не мог ее читать, пришла корова и проглотила ее...» [Белл, 1776, с. 18].
Автор не уточняет, кто конкретно имеет такое предание, — черемисы, то есть марийцы (?), или чуваши. Автор вроде бы различает их, но в этом важном месте они сливаются воедино.
Далее последует иностранец, которого нельзя обойти при изучении любой темы из истории России, хоть сибирской, хоть чувашской, — Герард Фридрих Миллер. В книге «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то черемис, чуваш и вотяков» (1791) он написал:
«В прочем все помянутые народы пребывают в крайней слепоте своего невежества. У них нет ни писем, ни книг; и ежели кто о том их спросит, то в шутках говорят, что книги у них корова поела. Страленберг принимая сию пословицу якобы за правду, пишет, что есть у них о том повесть: но как я спрашивал их о том в разныя времена не однократно, почитают ли они то за правду? то получил от них в ответ, что хотя у них такая пословица и есть, токмо оная употребляется в шутках» [Миллер, 1791, с. 29-30].
Миллер, в отличие от предыдущих авторов, не пересказывает никакое предание. Он слышал только поговорку, только одну фразу без контекста, которую его собеседники называли шуткой. Как и предыдущий автор, Миллер не уточняет, от кого он слышал поговорку, — от черемисов, чувашей или вотяков. При этом Миллер их всех хорошо различает, он даже приводит самоназвания финноугорских этносов: черемисы — Мори, вотяки — Уд-Мурт, мордва — Макша и Эрзе [Миллер, 1791, с. 31, 32, 33].
Важную роль в чувашеведении сыграли труды профессора Казанского университета Василия Сбоева. В книге «Исследования об инородцах Казанской губернии. Заметки о чувашах» (частями публиковалась в газете в 1848–1850 годах, в книжном виде опубликована в 1851 году) Сбоев критически пересмотрел сведения, сообщённые предыдущими авторами. Он писал об ошибках Страленберга:
«Но совершенно ложными мы признаем у него какие-нибудь два или три известия; напр., сказание о том, будто Чуваши строят свои домы дверями на полдень, или о том, будто у них когда-то существовала самобытная письменность, на истребление которой, по словам Страленберга, указывает народная поговорка: книги корова съела (книгге-зане и-не сийза питерны)» [Сбоев, 2004, с. 52].
Сбоев, кажется, впервые приводит поговорку на чувашском языке. Поскольку тогда не было чувашской письменности, он записывает её русскими буквами без учёта чувашской фонетики. В современной чувашской орфографии она выглядит так: кĕнекесане ĕне çиса пĕтернĕ [Родионов, 2020, с. 143]. Примерное произношение: кьнегезане́ ене́ щиза́ педе́рьне. Тут Сбоев по неизвестным причинам сам совершает ошибку: он приписывает Страленбергу запись этой якобы чувашской поговорки. Но, как мы помним, Страленберг не приводит поговорку, тем более не приводит её на чувашском языке. Предание же о корове, которая съела книгу, даёт во фрагменте о черемисах. Можно предположить, что Сбоев слышал эту поговорку от чувашей и самостоятельно связал её с сообщением Страленберга. Как увидим дальше, ошибочный пересказ Страленберга, содержащийся в книге Сбоева, будет влиять и на исследователей XX века.
Спиридон Михайлов был настоящий чувашский self-made man: сам выучился грамоте, работал переводчиком в суде, публиковал в газетах статьи по этнографии. В статье «Краткое этнографическое описание чуваш» (1853) он писал:
«Известно, что чуваши живут хуже татар, имеющих свою грамоту; но я не знаю, как прежде живали сами татары: лучше ли, хуже ли нынешних чуваш, у которых, по их выражению, грамоту съела корова?» [Михайлов, 2004, с. 102].
Кажется, впервые мы слышим поговорку из уст чуваша, а не в изложении чужака. Отметим два обстоятельства. Михайлов совершенно точно читал книгу Сбоева и мог взять поговорку из неё. Но он даёт её в другом виде — корова съела не книгу, а грамоту, — так что есть вероятность, что он взял её из устной речи.
Труды Николая Золотницкого сыграли такую же важную роль, как труды Сбоева. В статье «По вопросу о способах образования чуваш» (1866) он пишет о том, почему чувашей привлекает ислам:
«Сознание своей малоразвитости сравнительно с соседями, отсутствие грамоты на своем языке, непонимание богослужения и значения обрядов той религии, к которой они причислены бессознательно [то есть православия], принудительная система обучения на чужом языке при непригодном для жизни механизме самого учения, близкое родство чувашского языка с татарским, общность многих житейских обрядов, обучение татар на языке, близком к жизни, и религиозно-нравственное руководство татар их духовенством на народном языке, — все эти в совокупности взятые обстоятельства естественно должны возбуждать в чувашах, живущих вместе с татарами: сожаление об утрате своей грамоты, когда-то, по их толкованию, «съеденной коровою», пренебрежение к собственному безграмотному языку, равнодушие к православной церкви, отвращение от русской школы, расположенность ко всему татарскому и приверженность к их народно-религиозному учению, хотя бы даже и без особенно ревностной пропаганды со стороны магометанского духовенства» [Золотницкий, 1866, с. 19].
Как у Михайлова, корова съела не книгу, а грамоту. Важнее другое: здесь впервые говорится, что поговорка выражает стремление бесписьменного этноса, живущего в окружении письменного этноса, к чему-то высшему.
Труды Василия Магницкого сыграли такую же важную роль, как труды Сбоева и Золотницкого. В книгу «Материалы к объяснению старой чувашской веры» (1881) он включил статью священника Василия Смелова «Очерк религиозных верований чуваш» (первый вариант статьи опубликован в 1880 году). Смелов приводит предание о съеденной книге, которая отличается от версии Страленберга.
«По верованию чуваш на земле 77 народов, 77 языков, 77 вер. Каждому народу вера дана верховным Богом. Как верховный Бог раздавал веры другим народам — рассказов не слыхал, русским же, татарам и чувашам вера была дана так. — Раз русский, татарин и чувашин ночевали вместе в одной избе, и вот рано утром услыхали голос, говорящий: идите, берите книгу и веру! Татарин, тотчас же надев калоши (пошмакзанэ), выскочил из избы первый, за что и получил книгу и три жены. За татарином, надев сапоги, вышел русский и также получил книгу и веру, но, как вышедший вторым, получил одну жену. Чувашин же, обуваясь в онучи и лапти, замешкался. Бог, подождав немного, бросил книгу и ушел. Вышел чувашин, а книгу-то давным-давно едят корова и овца, и остался чувашин без книги и закона, в воли киремети и мирских (тӳнчи) богов. У коровы же и овцы внутри выросла книга сьӳрь хот (сто листов)(¹). Впрочем, чуваши от этого, как им кажется, не в проигрыше. По смерти, говорят они, за неимением у них закона, верховный Бог судить их не станет: не почему, скажет.
(¹) Русские тоже называют желудок книгой, псалтирью» [Магницкий, 1881, с. 245–246].
(¹) Русские тоже называют желудок книгой, псалтирью» [Магницкий, 1881, с. 245–246].
Смелов не приводит поговорку ни в каком варианте. Зато даёт объяснение, откуда взялось предание о корове. У жвачных животных, в том числе у коров, один из отделов желудка напоминает книгу. По-русски он действительно называется книга, книжка [Даль, 1905, стлб. 313] [Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, 1894, с. 735]. Смелов даёт и чувашское название книжки: ҫӗр хут или ҫӗр хот (примерное произношение: щер-ху́т, щер-хо́т), что переводится не как «сто листов», а как «сто складок» [Ашмарин, 2000, с. 106]. Перед нами этиологический миф — миф, который объясняет происхождение каких-либо явлений. В то же время это бытовое объяснение: книга — не настоящая книга и не символ, а просто отдел желудка коровы.
Когда всё-таки пословица появилась в «каноническом» варианте — чувашском и русском? Кажется, ответить на этот вопрос невозможно. В XIX — начале XX веков она становится общим местом при описании отсталости чувашей.
Даниил Филимонов первый из чувашей поступил в Казанскую учительскую семинарию Николая Ильминского, целью которого было ненасильственная христианизация народов Поволжья. Филимонов стал учителем и священником, много сделал для просвещения чувашей. В 1885 году он писал Ильминскому о том, почему среди чувашей так и не закрепилось христианство:
«Чуваши крещены большею частью путем насилия, без всякой подготовки, лишены были возможности слышать христианское учение и богослужение на своем родном языке, и оставались в полном неведении христианского учения. Хотя впоследствии Евангелие и некоторые вероучительные книги и были переведены на чувашский язык, но никто их не читал чувашам; чуваши сами тоже их не читали и никогда их не видели, даже надо полагать, не знали о их существовании, потому что чуваши до последнего времени говорили: «чувашскую книгу корова съела» [Материалы..., 2015, с. 533–534].
Мы опять слышим поговорку из уст чуваша и опять отмечаем, что он наверняка читал книгу Сбоева, но даёт поговорку в другом виде, так что, возможно, он взял её из устной речи.
Владимир Кигн-Дедлов в 1890-х годах работал чиновником в переселенческой конторе и написал цикл очерков, которые собрал в книге «Переселенцы и новые места» (1894). Он писал о разных национальных типажах переселенцев, в том числе о чувашах:
«...в родстве с ними быть, признаться, было бы нелестно. Уж на что мелок и плох оршанский или быховский белоросс, а и тот по сравнению с чувашем если не гвардеец, то гренадер. Умом чуваш недалек: «чувашскую книгу корова съела», говорят русские, и уверяют, что коровьи рубцы и есть чувашская книга. Но про добродушие и честность чувашей идет хорошая слава» [Дедлов, 1894, с. 175].
Важное отличие от всех прочих сообщений: Дедлов считает поговорку русской. В словаре Даля и в сборнике русских пословиц Даля такая поговорка не обнаружилась, но нельзя исключить её существование.
Учеником и соратником упомянутого выше Ильминского был Иван Яковлев, создатель новой чувашской письменности, который требует отдельного разговора. Это был титан, который наконец дал чувашам Книгу во всех смыслах, прямых и переносных. В 1870-х годах, ещё будучи студентом Казанского университета, он начал разрабатывать чувашский алфавит и составлять букварь. Помогал ему русский студент Василий Белилин, человек левых взглядов, поклонник Чернышевского, который из-за этого разошёлся с лоялистом Яковлевым. Через много лет, в 1922 году он писал Яковлеву:
«По справедливости приходится удивляться, как много сделано Вами для возрождения чувашской народности, у которой, по народному выражению, «кенекене ене сине». Вы были мудрым и дальновидным организатором той работы, блестящие результаты которой у всех на виду: чувашская народность располагает теперь возможностью по общим условиям политической самостоятельностью и, имея многочисленную интеллигенцию и собственную литературу и письменность, приобщилась таким образом к общечеловеческой культуре. Дальнейшее ее культурное развитие таким образом обеспечено, и мы с Вами с чистой совестью и спокойно можем сойти со сцены» [Димитриев, 2002, с. 40].
Николай Ашмарин был крупнейшим чувашеведом начала XX века. Можно сказать, что он тоже дал чувашам Книгу — семнадцатитомный словарь чувашского языка. Первые тома вышли в 1910 и 1912 годах, потом работа прервалась и продолжалась в 1928–1950 годах. Фрагменты из статей «Кӗнеке» и «Ҫӗр хут» (в квадратных скобках мой перевод):
«Перӗн чуашӑн кӗнекине вольӑк [Нашу чувашскую книгу скотина] ҫисерсе (съела). Чуаш кӗнеки = ҫӗр-хут [Чувашская книга = книжка в желудке]. (Ҫӗр-хут — одно из четырех отделений пищеварительного аппарата жвачных животных, напр. коровы; оно представляет как-бы ряд складок в виде листов книги. Отсюда чувашская поговорка: чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ [чувашскую книгу корова съела].) <...> Чӑваш кӗнекине ӗне ҫисе йанӑ [Чувашскую книгу корова съела]» [Ашмарин, 1999, с. 255–256].
«Вырӑссем ҫӗр хутран чӑваш кӗнеки тесе кулаҫҫӗ. [Русские смеются, говоря, что чувашская книга — от книжки в желудке]» [Ашмарин, 2000, с. 106].
Ашмарин упоминает несколько вариантов поговорки о корове, в том числе «канонический», и даёт объяснение, схожее с объяснением Смелова. Как увидим далее, «канонический» вариант поговорки закрепился благодаря Ашмарину. У Ашмарина есть и краткий вариант предания о несчастной судьбе чувашей, которое записал Смелов, хотя и без упоминания коровы: «Когда народам раздавали счастье, чуваш обматывал ноги и опоздал» [Ашмарин, 2000, с. 271] (мой перевод).
Во времена советские и постсоветские поговорка продолжала жить.
Гурий Комиссаров учился в Симбирской чувашской школе, которую создал Иван Яковлев. Революционер (эсер), учитель, философ, этнограф, поэт, прозаик, драматург, литературовед, он был представителем той чувашской интеллигенции, которую воспитал Яковлев. В статье «Письменность на чувашском языке в XVIII веке» (написана в 1946 году, опубликована в 1992 году) он писал:
«Первой записанной и напечатанной в книге фразой на чувашском языке была поговорка, основанная на сказке-легенде: «Книгу (чувашскую) корова съела» (Чӑваш кӗнекине ӗне ҫисе янӑ). Эту поговорку записал и напечатал, употребляя слово «книга» во множественном числе «Книги корова съела» Страленберг (Тапперт) в своей книге «Das nord und ostliche»... В... русском издании записанная Страленбергом поговорка русскими буквами передана так: «Книгге-Зане и-не сіиза питерны» (в буквальном переводе значит: «Книги корова евши кончила»)» [Комиссаров, 2003, с. 314–315].
Комиссаров приписывает Страленбергу запись этой поговорки. Ещё раз вспомним, что Страленберг не приводит поговорку, тем более не приводит её на чувашском языке. Комиссаров, скорее всего, не читал книгу Страленберга, а о поговорке узнал из пересказа — может быть, из книги Сбоева [Савельев, 2022, с. 1358]. На этом влияние ошибки Сбоева не закончилось.
Этнограф и фольклорист Никита Романов в сборнике «Чувашские пословицы, поговорки и загадки» (1960) приводит поговорку в «каноническом» варианте на двух языках с небольшим комментарием и соответствиями из других языков:
«Чаваш кӗнекине ӗне ҫинӗ (Чувашскую книгу корова съела). Записана Страленбергом в XVIII в. Ашм. Словарь. VII, 225.
Грамоту, данную марийцам, съела корова. Мар. Удмуртскую книгу съела белая корова. Удм. Осетинскую книгу съела корова. Осет. Священную книгу съел бык. Чан. Чеченскую книгу съела коза. Чечен. Ханты говорят: Священную книгу съел лось» [Романов, 2012, с. 37].
Грамоту, данную марийцам, съела корова. Мар. Удмуртскую книгу съела белая корова. Удм. Осетинскую книгу съела корова. Осет. Священную книгу съел бык. Чан. Чеченскую книгу съела коза. Чечен. Ханты говорят: Священную книгу съел лось» [Романов, 2012, с. 37].
Романов повторяет ошибку Комиссарова: тоже приписывает Страленбергу запись этой поговорки. Можно предположить, что он тоже не читал книгу Страленберга, а о поговорке узнал из книги Сбоева. Саму поговорку он даёт по словарю Ашмарина. Самое интересное у Романова — соответствия из других языков. Начиная с Миллера и особенно со Сбоева поговорка становится частью чувашского национального мифа. Её используют применительно к чувашам и те, кто сочувствует чувашам, и те, кто насмехается над чувашами, и сами чуваши. Романов вдруг показывает, что чуваши — не монопольные обладатели этого сокровища. Но последующие исследователи, даже ссылаясь на Романова, игнорировали эти соответствия.
Ещё Белилин упоминал поговорку в связи с работой Яковлева, противопоставляя жизнь чувашей дояковлевского периода и яковлевского. Литературовед Николай Иванов так начинает статью о Яковлеве:
«И. Я. Яковлев родился и рос в эпоху, когда в народе бытовала поговорка «Чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ» («Чувашскую книгу корова съела»), т. к. книг на чувашском языке не было» [Иванов, 1969, с. 161].
Поговорка благополучно дожила до наших времён. Лингвист Михаил Федотов в своём этимологическом словаре не только рассказывает о происхождении слова кӗнеке, но заодно приводит поговорку с объяснением из словаря Ашмарина [Федотов, 1996, с. 273-274].
Лингвист Николай Егоров в комментариях к переизданию книги Г. Ф. Миллера «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов» пишет, что предание о корове распространено по всей Евразии [Хрестоматия..., 2001, с. 134]. Поскольку это короткий комментарий в учебном пособии, то никаких ссылок на источники не даётся. Как мы увидим далее, такие источники имеются в избытке.
Литературовед Атнер Хузангай в публицистической статье предлагает историческое объяснение поговорки: якобы это сообщение о некоем Священном писании, которое было у предков чувашей — савиров [Хузангай, 2003, с. 109]. Он говорит и об эстетических достоинствах поговорки: «акцентирование имени чӑваш и изысканный ассонанс: -и-е» [там же]. Хузангай как автор множества статей о чувашской поэзии опытным взглядом увидел в этом предложении черты стихотворного текста. Действительно, здесь можно увидеть не только ассонанс (повторение гласных: ӗ, е, и), но и аллитерацию (повторение согласных: к, н).
Педагог Николай Краснов, дотошный исследователь биографии Ивана Яковлева, тоже вспоминает о поговорке в связи с Яковлевым и тоже даёт историческое объяснение. Поговорка якобы возникла после уничтожения монголами Волжской Булгарии, где существовала письменность [Краснов, 2007, с. 81–83]. Он цитирует поговорку по сборнику Романова, но, игнорируя соответствия из других языков, считает её уникально чувашской: «В ней отражена судьба чувашской культуры далекого прошлого» [Краснов, 2007, с. 81].
В сборнике «Ваттисен сӑмахӗсем», самом крупном сборнике чувашских пословиц и поговорок, поговорка приводится в каноническом виде со ссылкой на словарь Ашмарина [Ваттисен сӑмахӗсем, 2007, с. 273]. Русского перевода там нет, потому что словарь чувашеязычный. Наверное, можно сказать, что «канонический» вид на чувашском языке поговорка обрела благодаря Ашмарину.
Литературовед Виталий Родионов в докладе о чувашской литературе XVIII века пишет, что Страленберг в своей книге якобы приводит чувашскую поговорку: Кĕнекесане ĕне çиса пĕтернĕ (Все книги корова съела)» [Родионов, 2020, с. 142–143]. Он повторяет ошибку Комиссарова и Романова (со ссылкой на Комиссарова).
Политолог М. Кирчанов в статье о современном чувашском национализме цитирует одного пользователя Живого Журнала, который приводит поговорку по-чувашски на латинице: «Căvaš Kěnekine ěne şině» [Кирчанов, 2010, с. 150]. Чувашские националисты до революции и после революции боролись с Яковлевым, обвиняя его в русификаторстве. Современные чувашские националисты борются с яковлевской кириллической письменностью, за которой стоят 150-летняя традиция и классика чувашской литературы.
Студентка Лариса Иванова в докладе с многообещающим названием «Почему книгу съела корова?» приводит соответствия из марийского и удмуртского фольклора [Иванова, 2016, с. 230]. К сожалению, как постоянно бывает со студенческими работами, тема раскрыта плохо, литература не изучена, нет ссылок даже на словарь Романова.
Нет смысла перечислять все упоминания поговорки в научных статьях последних десятилетий. Ограничимся одной, действительно важной статьёй. Лингвист Александр Савельев, который окончил МГУ и работал в Германии, в статье о Страленберге показывает совсем другой уровень работы с источниками и литературой, в том числе на иностранных языках. Поговорка о корове — не тема его статьи, но в одном её столбце мы находим очень много полезной информации. Он со ссылкой на источник опровергает распространённое положение о том, что Страленберг приводит поговорку на чувашском языке; он выдвигает правдоподобное предположение, что эта ошибка восходит к Сбоеву; наконец он ссылается на указатель фольклорных мотивов, чего не сделал никто за все эти десятилетия [Савельев, 2022, с. 1358].
К указателям фольклорных мотивов обратимся позже, а пока некоторые выводы. Предание поволжских этносов о корове, которая съела книгу, фиксируется в начале XVIII века, у Страленберга и Белла, на немецком и английском. Оно, очевидно, более древнее, но невозможно определить время его происхождения. Отдельно поговорка о корове, которая съела книгу, фиксируется позже, у Миллера, на русском: «книги у них корова поела». Из источников XVIII века нельзя понять, какому конкретно этносу принадлежит предание и поговорка — марийцам, чувашам, удмуртам. Это можно объяснить и сходством фольклора поволжских этносов, и путаницей в различении этих этносов: так, черемисами называли и марийцев, и чувашей.
Поговорка, принадлежащая именно чувашам, на чувашском языке, даётся у Сбоева, но её первая запись приписывается Страленбергу: книгге-зане и-не сийза питерны. Предание в полном виде с объяснением даётся у Смелова и подтверждается Ашмариным. «Канонический» вариант поговорки на русском, возможно, взятый из устной речи как общее место, приводится у Филимонова и Дедлова: чувашскую книгу корова съела. (Наверняка есть и другие источники того времени, где упоминается «канонический» вариант на русском — статьи в местной прессе, дневники, письма.) «Канонический» вариант поговорки на чувашском, среди прочих вариантов, приводится в словаре Ашмарина: чӑваш кӗнекине ӗне ҫинӗ. Этот вариант повторяется во всех следующих источниках, включая сборники пословиц и поговорок, хотя Комиссаров и Родионов вспоминают вариант псевдо-Страленберга, то есть Сбоева. В большинстве источников, начиная со Сбоева, поговорка — это мнение чувашей о самих себе. У Дедлова поговорка — это мнение русских о чувашах.
Теперь обратимся к указателям фольклорных мотивов. В указателе Аарне — Томпсона под номером A2219.2 есть мотив: Cow swallows book; cause of maniplies in stomach (корова глотает книгу; причина книжки в желудке). Указатель подтверждает объяснения Смелова и Ашмарина, а также комментарий Егорова к Миллеру.
В указателе Юрия Берёзкина под номером B116 есть расширенный мотив «Съеденная книга»: «Первую книгу (письменность, важный документ) съедает животное или человек» [Берёзкин, Дувакин]. Здесь приводится не полдюжины соответствий, как в словаре Романова, а намного больше. Этот мотив распространён почти по всей Евразии. У письменных этносов (англичане, французы, немцы, китайцы, арабы, евреи, татары) его либо нет, либо он слабо проявлен. Например, у славянских этносов он выражен, в основном, в виде названия части желудка жвачных животных — книга, kniha, kśęği. Явно он представлен у бесписьменных этносов. Например, у каренов, которые живут в Юго-Восточной Азии, есть предание, отчасти похожее на чувашское предание из статьи Смелова:
«Добрый дух, желая дать религию всем народам, назначает каренам день для принятия законов, но их предки, занятые житейскими делами, опаздывают и приходят, когда дух, окончив предпринятый труд, уже удалился. Опечаленные карены так плачут, что дух проявляет сострадание и даёт им законы, написанные на буйволовой коже. Отцы каренов... начинают пировать... Так как «кожа законов» сыровата, её вывешивают для просушки, а когда приходят снимать, на коже не остаётся ни единой буквы — куры все исцарапали, слова великого духа гибнут безвозвратно и карены остаются в невежестве» [там же].
Традиционное общество не знает об идее прогресса. Всё хорошее в традиционном обществе относится к прошлому — отсюда мифы и предания о Золотом веке, потерянном рае. Бесписьменные этносы, знающие о существовании письменности, создают предания о том, что и у них когда-то, в Золотом веке, была письменность. Нет никаких оснований связывать эти предания с конкретным историческим событием. Это всё равно, что привязывать к реальной истории миф о Золотом веке у Гесиода или библейский миф о потерянном рае. Всё равно, что выяснять, в каком году Адама и Еву изгнали из рая. В новое время среди бесписьменных этносов знание о письменности рождает стремление создать свою письменность. Не предания о мнимом прошлом величии, а стремление обеспечить будущее величие. Тут можно вспомнить того же Яковлева, который овладел русской письменностью и захотел создать чувашскую письменность, чтобы вывести чувашей из «крайней слепоты невежества».
Чувашская поговорка про корову, которая съела книгу, говорит не об уникальной «судьбе чувашской культуры», а об общечеловеческом стремлении к чему-то высшему, лежащему за пределами физиологии, за пределами быта. К тому, что Мандельштам называл «тоской по мировой культуре».
Источники и литература
Н. Ашмарин. Словарь чувашского языка. В 17 т. Т. 7–8. — Чебоксары, 1999.
Н. Ашмарин. Словарь чувашского языка. В 17 т. Т. 13–14. — Чебоксары, 2000.
[Дж. Белл.] Белевы путешествия чрез Россию в разныя асиятския земли. Ч. 1 / Пер. М. Попова. — СПб., 1776.
Ю. Березкин, Е. Дувакин. Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам: Аналитический каталог // Ruthenia. URL: https://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin/b116.html.
Ваттисен сӑмахӗсем. — Шупашкар, 2007.
В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 2 / под ред. И. Бодуэна-де-Куртенэ. — СПб., М., 1905.
В. Дедлов. Переселенцы и новые места. — СПб., 1894.
В. Димитриев. О значении этнонима «черемисы» в русских и западноевропейских источниках XVI — начала XVIII веков // Ученые записки НИИ при СМ ЧАССР. Вып. 27. — Чебоксары, 1964. — С. 118–132.
В. Димитриев. Просветитель чувашского народа И. Я. Яковлев. — Чебоксары, 2002.
В. Егоров. Этимологический словарь чувашского языка. — Чебоксары, 1964.
Н. Золотницкий. По вопросу о способах образования чуваш. — Казань, 1866.
Н. Иванов. Русские писатели в оценке И. Я. Яковлева // Ученые записки НИИ при СМ ЧАССР. Вып. 42. — Чебоксары, 1969. — С. 161–168.
Л. Иванова. Почему книгу съела корова? // Богатство финно-угорских народов: Материалы III Международного финно-угорского студенческого форума. — Йошкар-Ола, 2016. — С. 230–231.
М. Кирчанов. Проблемы виртуализации националистического дискурса в Чувашской Республике // Вестник ВолГУ. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. — 2010, №2. — С. 149–154.
Г. Комиссаров. О чувашах / Сост. и примеч. В. Родионова. — Чебоксары, 2003.
Н. Краснов. Иван Яковлев и его потомки. — Чебоксары, 2007.
Материалы по истории образования и просвещения народов Волго-Уралья в рукописных фондах Н. И.Ильминского / Авторы-составители: Р. Исхаков, Х. Багаутдинова. — Казань, 2015.
Г. Ф. Миллер. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то черемис, чуваш и вотяков. — СПб., 1791.
С. Михайлов. Собрание сочинений. — Чебоксары, 2004.
Н. Резюков. Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков. — Чебоксары, 1959.
В. Родионов. Становление чувашской письменной литературы в период долитературного языка (1730–1768 годы) // Сергей Чавайн. Личность. Творчество. Эпоха. — Йошкар-Ола, 2020. — С. 141–150.
А. Савельев. К вопросу о чувашских материалах Ф. И. Страленберга // Oriental Studies. — 2022, №6. — С. 1352–1372.
В. Сбоев. Заметки о чувашах. — Чебоксары, 2004.
В. Смелов. Очерк религиозных верований чуваш // В. Магницкий. Материалы к объяснению старой чувашской веры. — Казань, 1881. — С. 243–261.
[Ф. И. Страленберг.] Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и восточная часть Европы и Азии. В 2 т. / Отв. ред. М. Ирошников. — М., Л., 1986.
М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 2 / Пер. и доп. О. Трубачева. — М., 1986.
М. Федотов. Этимологический словарь чувашского языка. В 2 т. Т. 1. — Чебоксары, 1996.
Хрестоматия по культуре Чувашского края: дореволюционный период / Сост.: Н. Егоров, М. Данилова. — Чебоксары, 2001.
А. Хузангай. Книга Пигамбара (или Какое наследие мы имеем?) // А. Хузангай. Тексты, метатексты & путешествия. — Чебоксары, 2003. — С. 109–121.
Чувашские пословицы, поговорки и загадки / Сост. Н. Романов. — Чебоксары, 2012.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XIА. — СПб., 1894.
J. Bell. Travels from St. Petersburg, in Russia, to diverse parts of Asia. Vol. I. — Glasgow, 1763.
* * *
Когда начал учить чувашский язык, то попалась одна загадочная поговорка. Решил наконец выяснить, что она означает. Один источник потянул другой, и получилось что-то вроде «исследования». Я ощущаю неловкость от того, что с лёгкостью цитирую книги, которые целиком не читал. Я не хотел читать всю эту классику чувашеведения, хотел ограничиться современными популярными пересказами. Меня больше интересует чувашский язык, чем старинный чувашский быт и чувашская мифология. Но volens nolens втянулся.